— Теперь я ничего не должен делать для вас.
— Вы и раньше ничего для меня не делали. Я никогда ни о чем вас не просил.
— Вы дрожите.
— Нет, ничего. Это от жары.
— Сколько у вас денег? — спросил пограничник.
— Тысяча пезо за переезд через эту границу и тысяча пезо за переезд через ту.
Пограничник снова крикнул часовому по ту сторону заставы:
— Тысячи пезо хватит?
— Нет, — ответил часовой. — Скажи ему, пусть идет жалуется!
— Да, — сказал пограничник, поворачиваясь к Уэббу. — Идите жалуйтесь. Пусть меня увольняют со службы. Меня уже один раз уволили из-за вас.
— Нет, это был не я.
— Запишите мое имя. Карлос Родригес Изотл. И теперь уходите.
— Так, понимаю.
— Нет, пока вы еще не все понимаете, — сказал Карлос Родригес Изотл. — Давайте-ка сюда ваши две тысячи пезо.
Джон Уэбб достал бумажник и вынул деньги. Карлос Родригес Изотл под застывшим голубым небом своей родины, поплевав на палец, медленно пересчитал деньги. А в это время полуденные тени густели и зной становился все нестерпимее, поднимаясь неведомо откуда. Наступая на собственные тени, люди тяжело дышали, изнемогая от жары.
— Ровно две тысячи пезо, — сказал он и спокойно положил деньги в карман. — А теперь поворачивайте вашу машину и поищите другую заставу.
— Да пропустите же нас, черт побери!
Пограничник посмотрел на него:
— Поворачивай!
Они молча глядели друг на друга, и солнечные блики играли на металлических частях винтовки часового. А потом Джон Уэбб повернулся и медленно побрел к машине, прикрыв лицо рукой. Он опустился на сиденье.
— Куда же теперь? — спросила Леонора.
— Не знаю. Попробуем добраться до Порто-Белло.
— Нам нужен бензин, нужно починить колесо. Возвращаться по этим дорогам!.. На этот раз их, возможно, завалят бревнами и…
— Я знаю, я все знаю. — Он потер руками глаза и затем какое-то время сидел, уткнувшись лицом в ладони. — Мы здесь одни, Боже мой, совсем одни. Помнишь, в какой безопасности мы всегда себя чувствовали? В безопасности! Останавливались в самых больших городах, где непременно имелись американские консульства. Помнишь, как мы любили шутить: «Куда ни поедешь, везде слышишь шелест орлиных крыльев»[4]? А это всего лишь шелестели доллары? Я уже сам не знаю. Господи, как быстро образовалась пустота. На чью помощь могу я теперь рассчитывать?
Она помолчала немного, а потом сказала:
— Должно быть, только на мою. Увы, это не так много.
Он обнял ее.
— Ты держишься молодцом. Ни истерики, ни слез.
— Сегодня, как только мы найдем крышу и постель, если только мы найдем их, я, возможно, буду биться в истерике.
Он дважды поцеловал ее в сухие растрескавшиеся губы. Затем медленно откинулся на спинку сиденья.
— Прежде всего надо раздобыть бензин. Если нам это удастся, мы направимся прямо в Порто-Белло.
Трое пограничников продолжали разговаривать и смеяться. Машина отъехала.
Спустя минуту Джон Уэбб тихонько засмеялся.
— Что ты? — спросила жена.
— Я вспомнил старинный негритянский спиричуэлс. Вот, послушай:
— Я тоже помню эти слова, — сказала она.
— Они подходящие для создавшейся ситуации, — сказал он. — Я спою тебе его весь, если вспомню. И если мне захочется петь.
Он еще сильнее нажал на стартер.
Они остановились у заправочной станции, и, когда никто не вышел, Джон Уэбб нажал на кнопку сигнала. Но он тут же отдернул руку и посмотрел на нее с таким отвращением, словно это была рука прокаженного.
— Мне не следовало делать этого.
В темном провале двери появился человек. За ним вышли еще двое.
Все трое обошли вокруг машины, разглядывая и ощупывая ее.
Лица их были цвета пережженной бронзы. Они щупали упругие шины, вдыхали густой запах нагретого металла и суконной обивки.
— Senior, что угодно? — наконец спросил хозяин заправочной станции.
— Мы хотели бы купить бензин, если можно.
— Бензин весь вышел, senior, — ответил хозяин.
— Ваши баки полны, это видно даже отсюда.
— Бензин весь вышел.
— Я уплачу вам по десять пезо за галлон.
— Gracias, не надо.
— У нас так мало бензина, что мы никуда не сможем добраться. — Уэбб посмотрел на стрелку бензобака. — Осталось меньше четверти галлона. Придется оставить машину здесь и дойти пешком до города. Может, там достанем.