Джим, все еще не в силах оторвать глаз от запястий Дарка, взял карточку и сунул в карман.
— Ну, пока!
Джим повернулся. Джим побежал. Спустя секунду Вилли кинулся за ним. Джим оглянулся через плечо, изогнулся, подпрыгнул и… исчез. Вилли растерянно остановился. У него над головой из-за ствола дерева выглянул Джим. М-р Дарк и Кугер склонились над механизмом карусели.
— Быстро, Вилли! — зашипел из ветвей Джим. — Прыгай сюда! Да скорее же, а то увидят!
Вилли не очень ловко подпрыгнул, Джим подхватил его и втащил наверх. Дерево затряслось. Ветер прошумел в кроне.
— Джим! Зачем… — начал было Вилли.
— Заткнись! И смотри! — яростно зашептал Джим. Со стороны карусели доносилось металлическое постукивание, позвякивание, слабый скрип.
— Что у него там на руке было, Джим?
— Картинки.
— Ясно, картинки. Какие?
— Ну… такие. — Джим прикрыл глаза, словно пытаясь вспомнить. — Ну, знаешь, змеи там всякие. — Он почему-то отвел глаза.
— Не хочешь, не говори, — пожал плечами Вилли.
— Да нет. Я же сказал: змеи. Хочешь, я попрошу его показать и тебе… попозже?
«Нет, — подумал Вилли, — нет, не хочу». Он посмотрел вниз. Под деревом, в дорожной пыли, застыли тысячи отпечатков ног, а людей и след простыл. Вилли вдруг подумалось, что ночь теперь куда ближе, чем день.
— Я домой пойду, — неуверенно пробормотал он.
— Точно, Вилли, иди. Тут, значит, Зеркальные Лабиринты, старые учительницы, сумки с громоотводами, пропадающие торговцы, змеи на картинках шевелятся, нормальную карусель чинят, а ты, стало быть, домой? Ну, ладно. Пока, старина!
— Я… — Вилли взглянул вниз и замер.
— Все чисто? — раздался голос почти прямо под деревом.
— Чисто! — ответили издали.
М-р Дарк подошел к красной машинной коробке карусели, внимательно огляделся. Несколько мгновений он смотрел на дерево у дороги.
Вилли попытался вжаться в ствол.
— Включай!
Под стук, звон и бряканье карусель двинулась с места.
«Но ведь она же сломана!» — в панике подумал Вилли и растерянно оглянулся на Джима. Тот показывал вниз. И тут только Вилли заметил: карусель вращалась в обратную сторону!
Небольшой калиоп внутри механизма сопел, сипел, свиристел, брякал и позванивал.
«И музыка тоже наоборот», — подумал Вилли.
Как будто уловив его мысли, м-р Дарк дернулся и снова пристально посмотрел на дерево. Ветер завихрил вокруг Вилли черную листву. М-р Дарк едва заметно пожал плечами и отвернулся.
Взвизгивая и нелепо вихляясь, карусель крутилась все быстрее. М-р Кугер для проверки прошел немного по дороге и остановился прямо под деревом. Вилли запросто мог бы плюнуть в него. В это время калиоп вскрикнул особенно пронзительно. В далеком пригороде отозвались собаки. Будто получив сигнал, м-р Кугер помчался обратно по дороге и с разбега ловко вскочил на карусель, оседлав какое-то унылое животное, спешившее задом наперед. Торчали во все стороны буйные огненно-рыжие волосы м-ра Кугера, на розовом лице сияли ярко-синие глаза. Карусель летела, и музыка летела, не отставая. Наоборот. «А откуда я знаю, что она началась с конца?» — подумал Вилли. Крепко вцепившись в сук, он пытался поймать мотив и сообразить, что это за мелодия, но литавры, колокольцы и барабаны били его в грудь, захватывали сердце и все подгоняли, подгоняли, заставляя кровь течь по жилам вспять, пульс — колотиться в висках, а руки — слабеть. Цепенея, Вилли изо всех сил сжимал сук. Он не мог оторвать глаз от взбесившейся карусели и невозмутимой фигуры м-ра Дарка, стоявшего рядом, за пультом.
Джим первым заметил новую странность и пихнул в бок Вилли. М-р Кугер! Вот его снова вынесло вперед, и Вилли оторопел. Лицо м-ра Кугера таяло, как розовый воск. Руки на глазах становились кукольными, тело под одеждой усыхало, да и одежда сжималась тоже, морщась и корячась. Скрылся. Появился снова, став еще меньше.
Огромным лунным сновидением разворачивалась карусель, волокла против естества несчастных лошадей, засасывала воздух под дикую музыку, а м-р Кугер, обыкновенный рыжий м-р Кугер с каждым оборотом становился все моложе и моложе. Годы слетали с него, как пыль, он беззаботно поглядывал на звезды, скользил взглядом по населенному мальчишками дереву, словно не замечая, как мельчают черты его лица, заостряется носик, розовеют, тая, уши.
Если в начале карусельной круговерти ему было сорок, то теперь — едва ли девятнадцать. На глазах у всех мужчина превращался в юношу, юноша — в мальчика… Вот ему семнадцать, шестнадцать… Еще оборот, еще… Вилли что-то шепчет. Джим считает круги, а ночной воздух теплеет, разогревается от трения, от необузданного полета шальных зверей; но уже медленнее вращение, реже вскрики калиопа, и вот, наконец, шипение, усталый свист, музыка проскулила жалобно в последний раз, карусель словно наехала на водоросли в воде и встала.