Она наградила Дьюка еще более продолжительным поцелуем, во время которого он ласково поглаживал ее весьма пышный фундамент. Это была невысокая полная смуглая брюнетка с волосами, отдающими в синеву, их пышная грива спускалась до талии.
— Дьюк, ты, когда встал, не видел где-нибудь «Ледиз Хоум Джорнел»? — Она отобрала у него вилку и начала есть омлет из его тарелки. — Ммм… как вкусно! Только готовил это не ты, Дьюк.
— Конечно, не я, а Бен. А на что мне «Ледиз Хоум Джорнел»?
— Бен, взбей мне еще парочку дюжин яиц про запас. Я буду жарить их порциями. Там есть статья, которую я хочу показать Патти, милый.
— О'кей, — согласился Бен.
— Только не вздумай ничего менять в нашем заведении! Мне-то оставь немножко! Ты что — думаешь, мужчина может работать на одной маисовой кашице?
— Ну, ну, Дьюк, милый! Разделенная вода — есть вода приумноженная. Бен, не обращай внимания на жалобы Дьюка, — если ему дать женщин в количестве, достаточном для двух мужчин, а еды — для троих, то он будет кроток, как пасхальный ягненок. — Она принялась кормить Дьюка из своих рук. — И не корчи рожи, братец! Так и быть, я тебе приготовлю второй завтрак. Или это будет уже третий?
— Этот даже и за первый не сойдет. Все ты слопала… Рут, я тут рассказывал Бену, как вы с Сэмом прямо из Третьего Круга махнули в Девятый. Бен чего-то нервничает из-за сегодняшнего праздника Разделения Воды.
Рут подцепила последний кусочек с тарелки Дьюка, поднялась и начала готовиться к стряпне.
— Дьюк, я тебе пришлю что-нибудь получше кашки. Возьми кофе и дуй отсюда. Бен, я тоже волновалась, но тебе это ни к чему, милый. Майк никогда не ошибается. Ты — наш, иначе тебя бы тут не было. Собираешься остаться здесь?
— Хм… не могу. Ну как, ты готова принять первую порцию?
— Наливай. Ты вернешься к нам… Когда-нибудь ты обязательно вернешься и останешься навсегда. Дьюк прав — нас с Сэмом вознесли наверх слишком быстро для пожилой чопорной обыкновенной домашней хозяйки.
— Пожилой?
— Бен, одна из наград, которую несет в себе Учение, заключается о том, что, оздоровляя душу, ты оздоровляешь и тело. Тут «Христианская Наука» совершенно права. Ты заметил пузырьки с лекарствами в ванной комнате?
— Нет.
— Это потому, что их там нет. Сколько народу целовало тебя?
— Несколько.
— Как жрица, я целую больше, чем нескольких, но в Гнезде ты никогда не услышишь, чтобы кто-нибудь чихал. Я когда-то была занудливой бабой, которая всегда чувствовала себя плохо и страдала от женских недомоганий. — Она усмехнулась. — Сейчас я более чем когда-либо женщина, но вешу на двадцать фунтов меньше, выгляжу на несколько лет моложе, и мне не на что жаловаться, мне нравится быть женщиной. Дьюк польстил мне, назвав «шустрой левантийской блудницей»; я бесспорно «шустрая» — сижу в позе лотоса на занятиях, в то время как раньше мне и наклоны делать было трудно. Все произошло чересчур быстро, — продолжала Рут. — Сэм был профессором восточной лингвистики, сюда он начал ходить потому, что только здесь можно было изучить марсианский. Интерес был чисто профессиональный, церковь ему была ни к чему. Я ходила с ним, чтобы глаз с него не спускать. Я была ревнива, а собственнический инстинкт у меня был развит что надо.
Вот так мы и доползли до Третьего Круга. Сэм быстро продвигался в языке, а я мрачно грызла науку, так как ни за что не хотела выпускать его из поля зрения. И вдруг — бах! Случилось чудо! Мы начали понемногу думать по-марсиански. Майк почувствовал это и однажды вечером задержал нас после служения. Потом Майк с Джилл предложили нам воду. После этого я поняла, что именно я воплощаю в себе все то, что так отвратительно мне в других женщинах, что я презираю мужа, так как он позволил мне пасть столь низко, и ненавижу за всю причиненную мне боль. Все эти мысли приходили ко мне обрывками на английском, а самое плохое — на иврите… Я рыдала, вопила, превратилась в жернов на шее у Сэма… и не могла дождаться той минуты, когда мы снова сможем разделить воду и стать ближе…
После этого дела пошли лучше, но все же нам здорово доставалось, так как нас почему-то стремительно протаскивали из одного Круга в другой. Майк видел, что нам нужна помощь, и хотел, чтобы мы как можно скорее оказались под защитой Гнезда. Когда для нас подошло время принять участие в ритуале «Разделения воды», я все еще не могла управлять собой, не прибегая к помощи извне. Мне страстно хотелось стать членом Гнезда, но я не была уверена, что сумею разделить себя с семью другими людьми. Боялась до смерти. И по пути сюда чуть ли не умоляла Сэма повернуть обратно.
Рут подняла глаза — серьезный, благостный ангел с поварешкой в руке.
— Мы вошли в Сокровенный Храм, и в глаза мне ударил прожектор, а наши одежды внезапно исчезли… все остальные были уже в бассейне и по-марсиански звали нас подойти и разделить Воду Жизни с ними… и я бросилась к ним, споткнулась, шлепнулась в воду и… видно, до сих пор никак не вынырну наружу. Да и не желаю! Не трусь, Бен, выучишь марсианский, обретешь нужные навыки и все время будешь получать нежную поддержку братьев. Сегодня вечером ты тоже прыгнешь в наш бассейн, и я буду среди тех, кто раскроет объятия, чтобы поймать тебя, и все будем радоваться, что ты дома, что ты среди нас. Вот — отдай это Дьюку, скажи ему, что, по моему мнению, он поросенок, хотя и милый. А это тебе… ничего, ничего, как-нибудь справишься! Поцелуй-ка меня да беги… У Рут тут и без тебя хватит работы.
Бен оставил ей поцелуй, унося взамен послание и тарелку для Дьюка. В гостиной на одном из диванов он увидел Джилл, которая, по всей видимости, спала, сел, наслаждаясь этим зрелищем и думая, что Дон и Джилл похожи друг на друга даже больше, чем ему показалось сначала.
Подняв глаза от тарелки, Бен заметил, что глаза Джилл открыты и она улыбается.
— Ты есть Бог, любимый. Пахнет чем-то очень вкусным.
— Ты безумно красива. Я даже не собирался тебя будить. — Он придвинулся поближе и положил ей прямо в рот кусочек омлета. — Это я готовил сам, хотя и с помощью Рут.
— Очень вкусно. Ты меня не разбудил, я просто лодырничала и ждала, когда ты придешь. Всю ночь не спала.
— Ни капельки?
— Ни вот столько! А чувствую себя отлично. Только есть очень хочется. Прими это за намек.
Он покормил ее. Джилл охотно позволила, она даже вставать не стала.
— А ты поспал хоть немножко? — спросила она наконец.
— Э-э-э… немного.
— Сколько же проспала Дон? Часа два?
— О, куда больше!
— Значит, с ней порядок. Два часа для нас теперь значат почти столько же, как раньше восемь. Я-то знала, какая упоительная ночь ждет вас обоих, но боялась, что ей так и не удастся отдохнуть.
— Да… ночь была восхитительная, — согласился Бен, — хотя я был, как бы сказать… удивлен тем, как ты ее мне подложила.
— Хочешь сказать — шокирован… знаю тебя, Бен. Меня очень соблазняла мысль провести ночь с тобой… и я, поверь, жаждала этого, милый! Но ты приехал, исполненный чувства ревности, оно прямо-таки лезло из тебя. Думаю, теперь оно ушло? Да?
— Полагаю, это так.
— Ты есть Бог! У меня тоже была удивительная ночь — свободная от тревоги за тебя, так как я знала, что ты в хороших руках. У Дон чудесные руки, лучше моих.
— О нет, Джилл!
— Вот как! Я грокк, какие-то комки ревности в тебе все же остались. Но мы их смоем. — Она села, погладила его по щеке и сказала спокойно. — До вечера, милый. Потому что как бы я ни любила всех моих других братьев, мне хочется, чтобы твой ритуал «Разделения Воды» был настоящим совершенством.
— А… — начал было Бен и тут же замолк.
— Ожидание прекрасно, — сказала Джилл и протянула руку к изножью дивана. Бену показалось, что пачка сигарет сама прыгнула ей в руку.
— Я вижу, ты тоже научилась кое-каким фокусам-покусам.
— Чуть-чуть, — улыбнулась Джилл. — «Я только яйцо», как говорит наш учитель.
— И как же это делается?
— Просто свистнула пачке по-марсиански. Сначала ты грокк вещь, потом ты грокк, чего ты от нее хочешь… Майк! — Она помахала рукой. — Мы тут, дорогой.