— Босс, вы становитесь жутким занудой.
— Это не я, это все остальные. Последи, чтобы я не забыл сочинить ее на следующей неделе. А теперь — исчезни! Я занят. — Он снова повернулся к Джиллиан. — Так вот, девушка запомнила имя Бена, так как была страшно заинтригована — еще бы, — ведь он один из ее героев! Ее огорчило, что Бен оплатил лишь разговор, — то есть лишь голос, а не передачу своего изображения. И еще она запомнила, что платил за телестат Бен живыми деньгами в кабинке общего пользования… в Вашингтоне.
— В Вашингтоне? — переспросила Джилл. — Но зачем же Бену заказывать телестат из Вашингтона?
— Именно, — раздраженно сказал Джубал. — Если он находился в телефонной кабине в Вашингтоне, он мог бы просто поговорить и даже увидеть лицо своего помощника на экране — это дешевле, проще и быстрее, чем звонить по телефону в Паоли-Флет, чтобы они отправили телестат в Вашингтон, находящийся оттуда на расстоянии больше сотни миль.
Смысла в этом нет. Вернее, некий смысл проясняется. Мы имеем дело с обманом. Конечно, Бен привык к обманам, как невеста привыкает к поцелуям. Он не стал бы лучшим в стране репортером-пронырой, если бы играл в открытую.
— Бен вовсе не проныра. Он обозреватель!
— Извини, я на таком расстоянии плохо вижу различия. Возможно, он решил, что его телефон прослушивается, а стат — нет. А может, прослушивается и то, и другое, и Бен использовал такой обходной маневр, надеясь убедить того, кто за ним следит, что он уехал и скоро не вернется. — Джубал нахмурил лоб. — В этом случае мы окажем ему дурную услугу, отыскав его. Может быть, даже поставим под угрозу его жизнь.
— Джубал! Быть того не может!
— Очень даже может! — устало сказал он. — Этот парень всегда катался по очень тонкому льду. Именно этим он и создал свою репутацию. Но никогда еще, Джилл, Бен не впутывался в такое опасное дело. Если он исчез по собственной воле, зачем нам привлекать к этому факту внимание? Килгаллен его прикрывает, — колонки Бена появляются ежедневно, я об этом позаботился узнать.
— Эти колонки заготовлены впрок!
— Разумеется. А, возможно, их пишет Килгаллен. Во всяком случае, официально Бен занимается своим профессиональным делом. Может быть, девочка, он так и запланировал, раз попал в такое опасное положение, что не может связаться даже с тобой. Ну как?
Джилл закрыла лицо руками.
— Джубал, я не знаю, что делать…
— Перестань хныкать! — грубо огрызнулся он. — Самое худшее, что может с ним случиться — это смерть. А мы все ходим под ней — кто через час, кто через неделю, кто через годы. Поговори-ка с Майком. Он, например, считает, что «умереть во плоти» лучше, чем быть изруганным. Господи, да скажи я ему, что намерен поджарить его к обеду, он возблагодарит меня за оказанную ему честь, и голос его будет дрожать от счастья.
— Я знаю, — тихо отозвалась она, — но не разделяю его философские взгляды.
— Я тоже, — радостно присоединился Джубал, — но начинаю понимать их, и это служит утешением человеку моих лет. Способность радоваться неизбежному… Господи, да я сам всю жизнь развивал в себе эту способность… Но этот ребенок, еле-еле приблизившийся к возрасту, когда впервые идут к избирательным урнам, неопытный до такой степени, что может попасть под телегу, запряженную полудохлой конягой, убедил меня, что я еще даже и в детский садик ходить не начал. Джилл, ты спрашивала, не мешает ли мне Майк? Девочка, да я готов держать у себя этого мальчишку до тех пор, пока не узнаю все то, что он знает, а я — нет! Одна эта штучка насчет утраты плотской оболочки… Это, знаешь ли, тебе не фрейдистское «стремление к гибели»… это ближе к Стивенсону с его «радостно жил я, легко умру и лечь в могилу готов». Подозреваю, что Стивенсон просто насвистывал что-то в темноте, перед которой испытывал страх, а, возможно, был в эйфорическом состоянии, хорошенько заложив за галстук… Но Майк почти убедил меня в том, что он знает, о чем говорит.
— Ничего я не понимаю, — глухо сказала Джилл. — Я боюсь за Бена.
— Я тоже, — неожиданно согласился с ней Джубал. — Джилл, я не думаю, что он прячется.
— Но вы же сказали…
— И сожалею об этом. Мои ищейки не ограничились его конторой и Паоли-Флетом. В четверг утром Бен явился в медицинский центр Бетесда с адвокатом и Честным Свидетелем — Джеймсом Оливером Кавендишем. Называя это имя, я надеюсь, что ты следишь за такими делами.
— Боюсь, что нет.
— Неважно. Тот факт, что Бен нанял Кавендиша, говорит о серьезности дела. На охоту за кроликами не ходят с ружьями, предназначенными для слонов. Всех их повели на свидание с «Человеком с Марса».
Джилл от неожиданности вздрогнула и воскликнула:
— Этого быть не могло!
— Джилл, ты берешься оспаривать Честного Свидетеля… и не просто Свидетеля… То, что говорит Кавендиш, почти также бесспорно, как Священное писание.
— А мне все равно, будь он хоть всеми двенадцатью апостолами сразу! Его на моем этаже в четверг утром не было.
— Ты же не слушаешь меня. Я не сказал, что их повели на встречу с Майком, я сказал, что их повели на встречу с «Человеком с Марса» — наверняка с фальшивым, с тем, что со стерео.
— А, теперь понятно. И Бен их вывел на чистую воду?
У Джубала был разочарованный вид.
— Девочка, Бен их никуда не вывел. Даже Кавендиш не смог этого сделать… Во всяком случае он молчит. Ты же знаешь, как ведут себя Честные Свидетели…
— Нет, откуда же? Я их никогда не видела.
— Вот как? Анни!!!
Анни в этот момент стояла на трамплине для прыжков в воду. Она повернула голову. Джубал крикнул:
— Видишь тот дом на вершине холма? В какой цвет его покрасили?
Анни посмотрела и ответила:
— Обращенная к нам стена — белая.
Джубал возвратился к разговору с Джилл.
— Теперь понимаешь? Анни даже в голову не придет предположить, что задняя стена тоже белая. Вся королевская рать не заставит ее так поступить… если только она не отправится туда и не увидит своими глазами. Даже и тогда она ни в коем случае не станет утверждать, что стена осталась белой после ее ухода.
— Анни — Честный Свидетель?!
— Окончила курс, имеет бессрочную лицензию, может выступать в Высшем Суде. Спроси ее как-нибудь, почему она бросила эту работу. Но уж больше на этот день не планируй ничего — девочка скажет тебе правду, только правду и ничего, кроме правды, на что уйдет немало времени.
Но вернемся с мистеру Кавендишу. Бен нанял его для открытого свидетельства, для полного изложения всех событий и деталей без каких-либо умолчаний личного характера. Поэтому, когда Кавендиша спросили, он ответил, упомянув самые мелкие детали. Но самое интересное — это то, чего он не сказал. Он ни разу не сказал, что человек, которого они видели, не был «Человеком с Марса». Но ни одно произнесенное им слово не свидетельствует, что Кавендиш принял этот экземпляр за настоящего «Человека с Марса». Если бы ты знала Кавендиша, это убедило бы тебя. Если бы Кавендиш видел Майка, он бы доложил с такой точностью, что ты и я поняли бы, что он видел именно Майка. Например, Кавендиш долго говорил о форме ушей этого экземпляра… и это описание не имеет никакого отношения к ушам Майка. Отсюда вывод — им показали подделку. Кавендиш это знает, но делать выводы из виденного он не имеет права.
— Я же говорила вам! Они и близко не подходили к моему этажу!
— Это говорит нам о многом. Все случилось за несколько часов до того, как вы удрали из этой тюрьмы. Кавендиш утверждает, что свидание с «Человеком с Марса» началось ровно в девять четырнадцать утра в четверг. Значит, в это время правительство еще держало Майка под замком и могло показать его Бену. И тем не менее они рискнули предложить подделку самому знаменитому Честному Свидетелю страны. Почему?
— Вы меня спрашиваете? Не знаю. Бен сказал мне, что намечает спросить Майка, не хочет ли тот уйти из больницы, и помочь ему, если ответ будет «да».