Заявление чиновника только подлило масла в огонь. Почему это он может улететь обратно, а они не могут? «Мейфлауэр» был еще на орбите, туда доставляли грузы. Некоторые иммигранты потребовали, чтобы их отправили на Землю.
Капитан Харкнесс отказался: он не имеет права везти безбилетников через пол Солнечной системы. Тогда они снова насели на представителя комитета, вопя о своих правах.
В конце концов мистер Толли и его совет нашли решение. Ганимеду слабаки и нытики ни к чему. Если комитет откажется отправить на Землю тех, кто считает себя обманутым, ганимедцы в следующий раз вообще никому не позволят высадиться на планету. Представитель сдался и велел капитану Харкнессу принять жаждущих на борт.
У нас по этому поводу состоялся бурный семейный совет. Проходил он в больничной палате, где лежала Пегги — врачи до сих пор держали ее в помещении с нормальным земным давлением.
Мы уезжаем или мы остаемся? Отца раздирали сомнения. На Земле он все-таки был сам себе хозяин, а здесь ему ничего не светило, кроме должности наемного служащего. Если же отказаться от должности, придется два-три ганимедских года батрачить, прежде чем появится надежда обзавестись своей фермой.
Но хуже всего дело обстояло с Пегги. Хоть ей и удалось пройти на Земле все тесты, привыкнуть к низкому ганимедскому давлению она не могла.
— Мы должны взглянуть правде в глаза, — сказал Джордж. — Нужно вернуть Пегги в привычные условия.
Молли посмотрела на него. Лицо у Джорджа вытянулось длиной с мою руку.
— Джордж, ты же не хочешь возвращаться, верно?
— Не о том речь, Молли. В первую очередь надо думать о детях. — Он повернулся ко мне. — Билл, я не хочу связывать тебя по рукам и ногам. Ты уже достаточно взрослый, решай сам. Если захочешь остаться, я уверен, это можно будет устроить.
Я ответил не сразу. На семейный совет я пришел не в духе, и не только из-за накладки с фермами, но и из-за стычки с парочкой ребят-колонистов. Знаете, что заставило меня решиться? Давление в палате Пегги. Я уже привык к низкому ганимедскому давлению и прекрасно себя чувствовал. А здесь, в палате, меня словно окунули с головой в теплый бульон. Я еле дышал.
— Я, пожалуй, останусь.
Пегги сидела на кровати и следила за разговором, широко открыв огромные, как у лемура, глазищи.
— Я тоже не хочу возвращаться, — заявила она. Молли погладила ее по руке и обратилась к отцу:
— Джордж, мы доставляем тебе слишком много хлопот. Ты ведь не хочешь на Землю, я знаю. И Билл не хочет. Но нам вовсе не обязательно лететь всем вместе. Мы могли бы…
— Это исключено, Молли, — прервал ее отец. — Я женился не для того, чтобы тут же расстаться. Если тебе придется вернуться, я полечу с тобой.
— Ты меня не понял. Пегги может вернуться с О'Фаррелами, а на Земле ее встретит моя сестра. Она просила оставить у нее Пегги, как только услышала, что я собираюсь на Ганимед. Все будет в порядке. — Молли старательно отводила от дочери взгляд.
— Но, Молли! — воскликнул отец.
— Нет, Джордж, выслушай меня. Я все обдумала. Мое место рядом с тобой. О Пегги позаботятся, Феб будет ей настоящей матерью и…
Тут наконец Пегги обрела дар речи.
— Я не хочу уезжать, не хочу жить с тетей Феб! — выкрикнула она и захлебнулась в слезах.
— Молли, так дело не пойдет, — сказал Джордж.
— Пять минут назад ты говорил, что согласен оставить здесь Билла одного, — возразила Молли.
— Но Билл без пяти минут мужчина!
— Он еще недостаточно взрослый, чтобы жить самостоятельно. И я не собираюсь бросить Пегги одну-одинешеньку. Феб окружит ее любовью и заботой. Нет, Джордж, если бы жены переселенцев при первой же опасности бросались домой, в Америке не было бы никаких первопроходцев. Пегги придется вернуться, а я остаюсь.
Пегги прекратила рев ровно настолько, чтобы выпалить:
— Я не поеду! Я тоже первопроходец, правда, Билл?
— Конечно, малышка! — Я подошел к ней и похлопал ее по руке. Она вцепилась в мою ладонь.
Не знаю, что заставило меня сказать то, что я сказал потом. Бог свидетель, эта пигалица была для меня сплошной головной болью. От ее бесконечных вопросов можно было рехнуться, а чего стоило ее настойчивое стремление подражать всем моим поступкам! Но я вдруг услышал свой собственный голос:
— Не переживай, Пегги. Если тебе придется вернуться, я полечу вместе с тобой.
Отец пристально взглянул на меня и обернулся к Пегги:
— Билл погорячился, детка. Не лови его на слове.
— Но ты ведь серьезно, Билл? Серьезно, да? — пристала ко мне пигалица.
— Конечно, Пегги, — сказал я, уже раскаиваясь в своем порыве.
Пегги повернулась к отцу:
— Видали? Но все равно, это неважно. Мы никуда не поедем. Пожалуйста, папочка, ты увидишь, я поправлюсь, честное слово! Мне с каждым днем все лучше и лучше.
Еще бы не лучше — в комнате с искусственным давлением! Пот лил с меня градом и я сожалел о том, что ляпнул.
— Я сдаюсь, Джордж, — сказала Молли. — Как ты думаешь?
Отец промычал что-то невразумительное.
— Ну же!
— Ну, я думаю, что мы могли бы сделать в одной комнате искусственное давление. Нужно будет покопаться в мастерской и раздобыть что-то вроде импеллера.
Слезы на глазах у Пегги мгновенно высохли.
— Значит, я смогу выйти из больницы?
— Конечно, радость моя, если у папы получится. — Молли все еще сомневалась. — Джордж, это не решение проблемы.
— Может быть. — Отец встал и расправил плечи. — Но одно я решил твердо: или мы все уезжаем, или все остаемся. Лермеры всегда будут вместе. Это решено.
Мы обманулись не только насчет фермерства. Оказалось, что на Ганимеде все-таки существует скаутская организация, пусть даже на Земле о ней никто не слыхал. А наши отряды с «Мейфлауэра» после высадки так и не провели ни единого собрания. Всем было не до того. Вообще-то скаутские сборища — веселая штука, но порой на них просто не хватает времени.
Местный отряд тоже прекратил собираться. Раньше ребята проводили свои мероприятия в здании городской управы, но теперь там устроили для нас столовку, а скаутов выперли вон. Боюсь, это не способствовало развитию между нами дружеских отношений.
На того парня я наткнулся в торговом центре. Он протиснулся мимо, и в глаза мне бросилась вышитая эмблема у него на груди. Вышивка была ручная и не слишком искусная, но я сразу сделал стойку.
— Эй! — окликнул я его.
— Сам ты «эй»! Меня зовешь, что ли?
— Да, тебя. Ты ведь скаут, верно?
— Естественно.
— Я тоже. Меня зовут Билл Лермер. Давай пять.
Я пожал ему руку особым скаутским способом. Он ответил тем же.
— А я Сергей Росков. — Он оглядел меня с ног до головы. — Да ты никак из последнего помета?
— Я прилетел на «Мейфлауэре», — признался я.
— Ну я же и говорю! Не обижайся, я ведь тоже родом с Земли. Так ты, говоришь, был скаутом? Это хорошо. Приходи на собрание, мы тебя примем по новой.
— Почему «был»? Я и теперь скаут.
— Чего? А-а, понимаю… «Скаут — он навеки скаут». Что ж, приходи, мы тебя официально зарегистрируем.
Хоть бы раз в жизни мне удалось вовремя захлопнуть пасть! Но где там! Когда раздастся трубный глас, я его определенно прозеваю — буду трепаться вместо того, чтобы слушать.
— А я и так официально зарегистрирован, официальнее некуда. Я старший отделенный командир, отряд Баден-Пауэлла.
— Да ну? Далековато же ты оторвался от своего отряда, тебе не кажется?
Я выложил ему все как на духу. Он выслушал, а потом спокойно заметил:
— И вы, сосунки недоделанные, осмелились назвать себя «Бойскаутами Ганимеда»? Чего еще изволите? Вы уже захватили наш зал для собраний — может, теперь в постели к нам залезете?
— О чем ты?
— Так, ни о чем. — Он подумал и добавил: — Прими это как дружеское предупреждение, Билл…
— Чего?