Когда я вернулся домой, то обнаружил, что Джордж уже объявил розыск.
— Где тебя носило, горе мое? — осведомился он.
— Везде понемногу. Смотрел, как фермеры вкалывают.
Но ему непременно нужно было знать, где я спал и чем питался.
— Билл, — сказал он, — это замечательно, что ты готовишься к экзаменам, но зачем же превращаться в бродягу? Я, конечно, тоже виноват. Надо было уделять тебе побольше внимания. — Он задумался, потом добавил: — Я считаю, что тебе надо пойти в здешнюю школу. Конечно, уровень преподавания там не ахти, но это лучше, чем болтаться без дела.
— Джордж!
— Да, так будет лучше… Что?
— Ты окончательно отказался от мысли о ферме?
— Трудный вопрос, Билл. — Отец нахмурился. — Я бы хотел, но Пегги… Трудно сказать. Хотя наша фамилия по-прежнему в шапке. Окончательно придется решать перед жеребьевкой.
— Отец, я займусь этим.
— Не понял.
— Ты будешь работать в городе и заботиться о Пегги и Молли. А я буду поднимать ферму.
Глава 13
Джонни Яблочное Семечко
Наша очередь на жеребьевку подошла через три недели; на следующий день мы с Джорджем отправились осматривать свои владения. Участок находился к западу от города, за грядой Кнейпера — район для меня совсем новый, я-то в основном разведывал на востоке, по направлению к энергостанции, возле которой располагалось большинство освоенных земель.
Но здешние фермы тоже выглядели совсем неплохо: несколько акров сочной зелени, на остальных полях камни раздроблены и измельчены. Похоже на сельские пейзажи в Иллинойсе — хотя чего-то тут недоставало. В конце концов до меня дошло: недоставало деревьев.
И все-таки даже без деревьев край был прекрасен. Справа, к северу, тянулись предгорья Большого Сахарного хребта. Милях в двадцати-тридцати виднелись заснеженные горные пики. Слева с юга изгибалась лагуна Серенидад, подходя к горам значительно ближе, чем в Леде. Мы брели в паре сотен футов над озером. Денек выдался погожий, и мне казалось, что я различаю противоположный берег. А может, просто померещилось.
Картина ласкала глаз и веселила душу; даже отец и тот проникся. Он шагал, насвистывая «Милый край», и отчаянно фальшивил — свои музыкальные способности я унаследовал от Анны.
Отец перестал свистеть и заявил:
— Билл, я тебе завидую.
— Мы все равно будем вместе, Джордж. Просто я ваш авангард. — Я немного подумал и добавил: — Джордж, знаешь, чем я займусь в первую очередь, после того как посею немного зерна?
— Чем же?
— Я закажу семян и буду выращивать для тебя табак.
— Да что ты, сынок! И не думай даже.
— Почему? — Слово «сынок» означало, что отец растроган. — Я могу заняться табаком с таким же успехом, как и другими культурами.
— Спасибо за заботу, но у нас будут дела поважнее. А к тому времени, когда мы сможем позволить себе такую роскошь, я и трубку-то разучусь раскуривать. Честное слово, я уже отвык.
Мы потопали вперед, не говоря ни слова, но ощущая душевный покой и внутреннюю близость. Внезапно дорога оборвалась. Отец остановился и вытащил из сумки карту.
— Похоже, где-то здесь.
На карте линия шоссе после обрыва продолжалась пунктиром, указывавшим, куда оно пойдет потом. От нашей фермы до этой несуществующей дороги было не более полумили. Судя по схеме, край наших владений — вернее, будущих владений, если мы сумеем их освоить, — тянулся на четверть мили вдоль северной стороны шоссе, а сам участок уходил к предгорьям. На карте было написано: «Чертеж 117-Н-2» и стояла печать главного инженера.
Отец уставился на место, где обрывалась дорога. Путь дальше преграждал поток застывшей лавы с меня ростом, суровый, как зима в штате Мэн.
— Билл! — сказал отец. — Как думаешь, вышел бы из тебя индеец?
— Надеюсь, что неплохой.
— Попробуем перелезть через лаву, чтобы не сворачивать с курса.
Легко сказать! Мы боролись с ней, оскальзывались, пытались зацепиться. Лава только выглядит мягкой. Отец ободрал себе коленку, а я уже потерял счет нашим бесплодным попыткам. Но все-таки мы одолели преграду и очутились на поле, усеянном валунами. Они валялись как попало — булыжники величиной с кулак и глыбы размером с дом. Всех их пригнал сюда таявший лед, из которого впоследствии образовалась лагуна Серенидад.
Джордж говорит, что у Ганимеда была бурная молодость, с кипящими парами и вулканами.
Пробираться между валунами не так уж сложно, но с курса сбиваешься в момент. Пройдя совсем немного, отец притормозил и сказал:
— Билл, ты знаешь, куда мы забрели?
— Не-а, — признался я. — Но мы пока не заблудились. Нужно только свернуть обратно на восток, и мы непременно выйдем на место.
— Хорошо бы.
— Погоди-ка!
Перед нами возвышалась громадная глыбина. Я забрался на нее без особых потерь, лишь слегка оцарапав ладонь.
— Вижу шоссе, — сообщил я отцу. — Мы чуток отклонились к северу. И, как мне кажется, слишком далеко ушли.
Я на глаз прикинул расстояние и слез на землю. Мы прошагали немного к югу, затем вновь свернули на восток. Через какое-то время я сказал:
— Боюсь, мы прошли мимо, Джордж. Неважный из меня индеец.
— Да? А это что?
Отец остановился, обогнав меня на пару шагов. Прямо перед ним из камней была сложена пирамидка, а на верхнем плоском булыжнике красовалась надпись: «117-Н-2, юго-восточный угол».
Выходит, последние полчаса мы бродили по своему участку, и огромный валун, на который я взбирался, тоже был нашей собственностью.
Мы присели на плоский камень и огляделись вокруг. Говорить было нечего; оба мы думали об одном и том же: если это ферма, то я — мой собственный дедушка.
Наконец Джордж что-то пробормотал.
— Что ты сказал? — спросил я.
— Голгофа, — громко повторил он. — Голгофа, усеянная черепами.
Он сидел, глядя вперед как завороженный. Я проследил за его взглядом: неподалеку один булыжник взгромоздился на другой, и в солнечных бликах они действительно напоминали череп. Он смотрел на нас и скалился.
Стояла такая тишь, что слышно было, как растут на голове волосы. Это место меня угнетало. Я отдал бы все на свете за малейший шорох или признак движения. Если бы из-за скалы высунулась ящерка, я, наверное, ее расцеловал бы.
Но ящерицы тут не водились — никогда.
— Билл, ты уверен, что хочешь впрячься в хомут? — неожиданно спросил отец.
— Конечно, уверен.
— Ты пойми: ты вовсе не обязан. Если решишь вернуться на Землю и поступить в Массачусетский технологический, к следующему рейсу я все устрою.
Может быть, он надеялся, что, если я отчалю, Пегги согласится уехать со мной. Возможно, мне следовало сказать об этом вслух. Но я не сказал. Я просто спросил:
— Ты намерен вернуться?
— Нет.
— Я тоже нет.
Во мне заговорило упрямство. Конечно, я не мог не признать, что наша «ферма» отнюдь не молочная река с кисельными берегами. Угрюмое местечко, ничего не скажешь. Тут мог бы поселиться разве что какой-нибудь спятивший отшельник.
— Подумай как следует, Билл.
— Я подумал.
Мы молча сидели, погрузившись в тяжкие думы. И чуть не свалились с камня, когда в воздухе раздались заливистые звуки йодля59. Только что я мечтал услышать хоть что-нибудь, но очень уж это было неожиданно, словно меня во тьме схватила за руку чья-то холодная липкая ладонь.
Мы оба вскочили на ноги.
— Что за!.. — воскликнул отец.
Я оглянулся. К нам приближался рослый мужик. Несмотря на внушительные габариты, он пробирался между валунами как горная козочка, чуть ли не парил в воздухе из-за слабой гравитации. Когда он подошел поближе, я его узнал. Я видел его на суде чести и вспомнил, что зовут его мистер Шульц. Отец махнул ему рукой, и через пapy минут великан оказался рядом с нами. Он возвышался над отцом на целую голову; из него запросто можно было выкроить нас обоих. Грудь — шириной с мои плечи, живот еще шире. На голове взлохмаченная рыжая копна, а на груди разметалась косматая борода, похожая на запутанный клубок медной проволоки.