Так оно и было — для него. Для человека, постоянно имеющего дело со сводящими с ума блуждающими переменными социо-экономических проблем, где непредсказуемая прихоть моды способна сокрушить любой, даже самым тщательным образом составленный прогноз, эта задача, в которую вовлечены центральная звезда, девять планет, две дюжины их спутников да несколько сот главных астероидов, движущихся в соответствии с едиными, неизменными законами, не могла не являться элементарной. Возможно, с чисто технической точки зрения организовать все это было и не просто, но особых затрат интеллекта не требовало.
— Элементарно! — Торгсен казался чуть ли не обиженным. — Ну хорошо, пусть будет по-вашему. Но что вы скажете о машине, способной делать то же самое для всей физической Вселенной?
— Что? Я назвал бы эту идею фантастической.
— Сегодня так оно и есть. Но предположим, мы решим ограничиться нашей Галактикой?
— Все еще фантастично. Переменных здесь будет порядка десяти в тридцатой, не так ли?
— Верно, однако почему бы и нет? Было бы только достаточно времени — и денег, разумеется. Я предлагаю следующее, — голос Торгсена зазвучал очень серьезно. — Можно начать с нескольких тысяч масс, для которых нам известны точные значения векторов скоростей. На первом этапе мы ограничимся прямолинейным движением. Располагая станциями на Нептуне, Плутоне и Титане, мы сможем немедленно заняться проверкой. Впоследствии, когда работа машины будет выверена, мы сможем добавить к этому своего рода эмпирическую обработку краевого эффекта — я имею в виду пределы нашего поля, форма которого будет приближаться к сплюснутому эллипсоиду.
— Двойная сплюснутость, не так ли — включая параллакс, обусловленный нашим собственным звездным дрейфом?
— Да-да, это очень важно.
— И, полагаю, вы учтете солнечный регресс?
— А?
— По-моему, это самоочевидно. Ведь вы будете описывать звезды? А скорость преобразования водорода в гелий в каждом теле, безусловно, является ключевой характеристикой.
— Ну, дорогой, вы меня здорово обогнали. Я думал лишь об основных баллистических характеристиках.
— Зачем же ограничиваться этим? Почему бы, строя структурные аналоги, не приблизить их к действительности, насколько возможно?
— Конечно, конечно. Вы правы. Просто я не был столь самоуверен. Я соглашался на меньшее. Но скажите, как по-вашему, пойдет на это Совет?
— Почему бы и нет? Это осмысленно, будет стоить очень дорого, осуществление растянется на многие годы — и к тому же вряд ли принесет когда-нибудь экономические выгоды. Я бы сказал, это идеально скроено для получения субсидий.
— Рад это слышать.
Они договорились о встрече на следующий день.
Как только позволили правила приличия, Монро-Альфа извинился перед Торгсеном и вернулся туда, где видел девушку в последний раз. Но, увы, ее там уже не было. Клиффорд больше часа потратил на поиски и пришел к выводу, что девушка либо покинула прием, либо очень искусно скрывается от него. Ее не было в плавательном бассейне — если она не обладает способностью оставаться под водой больше десяти минут. Ее не было ни в одной из доступных комнат — Монро-Альфа совершенно бессознательно рисковал жизнью, с недопустимой тщательностью обыскивая все углы.
По пути домой он совсем уже было собрался рассказать о случившемся Хэйзел, однако не смог подобрать слов. В самом деле, о чем было рассказывать? Ну, встретил привлекательную девушку и по обычной своей неуклюжести умудрился подставить ей подножку. Что с того? Он даже не узнал, как ее зовут. Да и вообще, ему не казалось, что сейчас самое подходящее время говорить с Хэйзел о других женщинах. Добрая, славная Хэйзел… Она обратила внимание на задумчивость Монро-Альфы, явно не похожую на обычную мрачность.
— Доволен, Клиффорд?
— Кажется, да. Точно — да.
— Встретил интересных девушек?
— Что? А, да. Нескольких.
— Вот и хорошо.
— Послушай, Хэйзел, ты ведь не собираешься всерьез заниматься всей этой дуростью с разводом?
— Собираюсь.
Естественно было бы предположить, что этой ночью Монро-Альфа лежал без сна, предаваясь романтическим мечтаниям о прекрасной незнакомке. Ничуть не бывало! Он и впрямь подумал о ней — но лишь на короткое время, необходимое для того, чтобы вернуть себе душевное равновесие. Для этого он мысленно сотворил ситуацию, в которой отпускал по поводу собственной неуклюжести убийственно-остроумные реплики, а девушка их с готовностью воспринимала. И даже окружавшим ее поклонникам не было нужды угрожать — они сами аплодировали его остроумию.
Не слишком занимала мысли Монро-Альфы и Хэйзел. Если она считала нужным разорвать брачный контракт — ее дело. К тому же этот шаг вряд ли мог иметь серьезные последствия — Клиффорду и в голову не приходило, что их отношения могут почему-либо серьезно измениться. Однако он на время откажется от обязательных — дважды в неделю — визитов и совместных обедов. И, надо полагать, женщина оценит несколько сюрпризов…
Впрочем, все эти размышления лишь освобождали пространство для тех серьезных мыслей, после которых человек может спокойно заснуть. Предложение Торгсена: это действительно интересная проблема. Очень изящная…
Ночь Гамильтона Феликса была куда насыщеннее событиями. Настолько насыщенной, что на следующее утро, за завтраком, ему было над чем призадуматься. Надо было осмыслить ситуацию и принять решение. Он даже не смотрел новости, и, когда аннунциатор известил, что за дверью ожидает посетитель, Гамильтон рассеянно ткнул клавишу «Входите, пожалуйста», даже не подумав, хочет ли кого-нибудь видеть. Какая-то женщина — заметил он на экране, однако дальше его мысли не пошли.
Она вошла и уселась на ручку кресла, болтая одной ногой.
— Ну, — заявила она, — с добрым утром, Гамильтон Феликс!
Он озадаченно взглянул на посетительницу.
— Разве мы знакомы?
— Нет, — спокойно отозвалась она, — но будем. Полагаю, мне пришла пора посмотреть на вас.
— Понял! — Он пронзил воздух указательным пальцем. — Вы та самая женщина, которую подобрал для меня Мордан!
— Совершенно верно.
— Будь проклята ваша наглость! Какого черта вам нужно? И как вы смеете врываться в мой дом?
— Ну-ну-ну! А то мамочка отшлепает! На что это похоже — разговаривать так с матерью ваших будущих детей?
— Матерью… Что за вздор! Если мне чего-то и не хватало, чтобы окончательно понять, до какой степени я не хочу иметь ничего общего со всеми этими дурацкими планами — так это знакомства с вами. И если у меня и появятся когда-нибудь дети, то уж точно не от вас.
При этих его словах женщина встала, положив руки на бедра. На ней были шорты и мальчишеская куртка, а на боку, с полным пренебрежением к традициям своего пола, она носила на ремне небольшой, но достаточно смертоносный излучатель.
— Что же у меня не в порядке? — медленно цедя слова, поинтересовалась она.
— Ха! Что не в порядке? Да что у вас в порядке? Я прекрасно знаю ваш тип. Вы одна из этих «независимых» женщин, которые претендуют на все мужские привилегии, отказываясь в то же время от какой бы то ни было ответственности. Я так и вижу, как вы с важным видом разгуливаете по городу с этой проклятой трещоткой на боку, требуя всех прав вооруженного гражданина. Вы вызываете на дуэли в спокойной уверенности, что ни один мужчина вызова не примет. Бр-р-р! Меня тошнит от вас!
Женщина не шелохнулась, только лицо ее закаменело.
— Вы проницательный знаток человеческой натуры, да? Теперь послушайте меня. Я годами не притрагивалась к оружию, кроме как на тренировке. Я не расхаживаю по городу с требованием привилегий и столь же щепетильно вежлива, как любой мужчина.
— Тогда зачем же вы носите оружие?
— А что плохого, если женщина претендует на достоинство вооруженного гражданина? Я не хочу, чтобы меня баловали и опекали, как ребенка. Я отказываюсь от неприкосновенности и пользуюсь своим правом носить оружие. Что, повторяю, в том плохого?