Джон Томас подчинился неизбежному. Он хотел сказать Луммоксу, что тот должен вести себя тихо, оставаться на месте и не есть стальные брусья, но мистер Дрейзер не дал ему такой возможности. Джон Томас пришел к выводу, что большинство пожилых людей в мире заняты лишь тем, что никого не слушают.
Луммокс не сразу заметил его исчезновение. Лишь немного погодя он встал, заполнив собой все отведенное ему пространство, и посмотрел вслед уходящему Томасу. Брусья крякнули, когда он облокотился на них. Бетти оглянулась и крикнула:
— Луммокс! Жди нас! Мы скоро вернемся! Луммокс остался стоять, размышляя над сказанным.
Указание Бетти вообще-то не было приказом. Или было? В прошлом уже бывали случаи, подобные тому, который он сейчас должен обдумать. А пока он снова улегся.
4
Пленник стальной клетки
Как только О'Фаррел и Гринберг вошли в зал суда, бейлиф объявил: «Встать! Суд идет!» Говор стих, и посетители стали занимать места. Молодой человек в шляпе, увешанный фотоаппаратурой, преградил путь двум судьям.
— Минуту! — сказал он и щелкнул затвором. — Еще разок… Улыбнитесь нам, судья, и сделайте вид, будто Посланник сказал вам что-то смешное.
— Хватит и одного раза. И снимите шляпу. — О'Фаррел прошел мимо. Молодой человек пожал плечами, но шляпу не снял.
Секретарь суда привстал. У него было красное потное лицо; по всему судейскому столу были разбросаны бумаги.
— Извиняюсь, судья, — сказал он. — Полсекунды… — Он придвинул к себе микрофон и забубнил в него. — Проверка… один, два, три, четыре… Цинцинатти… шестьдесят шесть… Ну и намучился я с этим микрофоном сегодня.
— Надо было раньше проверить его.
— Будь я проклят, судья, если знал, что он не в порядке. Когда в десять минут десятого я включил микрофон, что-то там сломалось, и мы из сил выбились, пока нашли неисправность.
— Хорошо, хорошо, — примиряюще ответил судья, смущенный присутствием высокопоставленного гостя. — Освободите мое место.
— Если вам все равно, — торопливо сказал Гринберг, — я бы предпочел не занимать место судьи. Мы могли бы сесть все вместе за большой стол. Я думаю, это ускорит ход дела.
О'Фаррел выглядел донельзя расстроенным.
— Я всегда стараюсь соблюдать древние традиции суда. Я думаю, они имеют смысл.
— Вполне возможно. Не могу не согласиться, что люди, которым приходится рассматривать самые разнообразные дела и в самых разных условиях, приобретают некоторую неряшливость в привычках. Но с этим ничего не поделаешь. Возьмите для примера Минатар. Как там обращаются с судьями… пока судья не вынесет решения, его оставляют без еды и питья. Честно говоря, я не принимаю такое отношение. А вы?
О'Фаррел смутился — этот бойкий молодой человек усмотрел сходство между столь ясными и понятными ритуалами его суда и практикой этих язычников. С досадой он припомнил три куска мясного пирога, обильно политые соусом, и омлет, с которого он начал свой день.
— Ну… иные времена, иные нравы, — пробормотал он.
— О, несомненно. И благодарю вас, что откликнулись на мою просьбу. — Гринберг кивнул на служителей суда, которые уже начали составлять столы.
Лишь сейчас судья сообразил, что все это время подбирал выражения повесомее. Но пока суд да дело, пятнадцать человек уже уселись за стол, и Гринберг отослал бейлифа на поиски пепельницы. Затем он повернулся к технику, который, надев наушники, уже склонился над индикаторами контрольной панели в той неудобной позе, которая почему-то свойственна всем электронщикам.
— Ваше хозяйство в порядке?
Техник сложил колечком большой и указательный пальцы.
— Как часы.
— Отлично. Суд готов.
Техник взял микрофон, четко назвал время, место и дату суда, изложил суть рассматриваемого дела и подчиненность суда, затем назвал имя и звание специального посланника, сбившись в произношении имени Гринберга, но тот не поправил его. Появился бейлиф с охапкой пепельниц и торопливо провозгласил: «Внимание! Внимание! Все, кто имеет отношение к этому делу…»
— Все это неважно, — прервал его Гринберг. — Благодарю вас… Данный суд собрался на предварительное слушание, в ходе которого предстоит разобрать все детали событий, случившихся в прошлый понедельник, причиной которых было внеземное существо, постоянно проживающее здесь и известное под именем «Луммокс». Я имею в виду то огромное животное, которое в данный момент находится в клетке за зданием суда. Бейлиф, если у вас есть снимки этого существа, размножьте их.
— Будет сделано, ваша честь.
— Суд хотел бы довести до всеобщего сведения, что слушание может превратиться в судебное заседание с правом вынесения решения, если суд в силу объективных причин сочтет это необходимым. Другими словами, будьте предельно откровенны перед судом; возможно, он продлится всего один день. Ах да… суд принимает как письменные заявления, так и устные по поводу вышеупомянутого внеземного существа.
— У меня вопрос, ваша честь.
— Да?
— Мой клиент и я не возражаем против предварительного рассмотрения дела. Но я хотел бы осведомиться у суда: можем ли мы вернуться к привычной процедуре, если в этом появится необходимость?
— Данный суд, действующий в пределах Федерации и руководствующийся сводом законов, именуемых «Правила Цивилизации», а также опирающийся на соглашения, договоры, прецеденты между двумя и более планетами, входящими в Федерацию, или с другими цивилизациями, с которыми какая-либо из планет Федерации имеет дипломатические отношения, не связан местными законами. Цель данного суда — установить правду и, кроме того, провозгласить равенство… равенство всех перед законом. Суд не может слепо придерживаться местных законов и обычаев, особенно в случаях, когда они в корне противоречат высшим законоположениям. Там, где местные обычаи носят сугубо ритуальный характер, суд может игнорировать формальности и приступать непосредственно к делу. Понимаете меня?
— Э-э-э… думаю, что да, сэр, — смущенно сказал небольшой человек средних лет. — Я хотел бы внести дополнения позже.
— Каждый участник процесса может внести их в любое время и может быть уверен, что его выслушают. Кроме того, вы можете обжаловать и мое решение. Хотя… — Гринберг тепло улыбнулся. — Сомневаюсь, чтобы это пошло вам на пользу. До сих пор мои решения не подвергались сомнению.
— Я отнюдь не утверждаю, — поспешно сказал человек, — что суд не в состоянии…
— О, конечно, конечно. Давайте к делу. — Гринберг придвинул к себе пачку бумаг. — Итак, перед нами гражданское дело. Торговая корпорация «Бон Марше» против Луммокса, Джона Томаса Стюарта Одиннадцатого… (Это имя не дает мне покоя, — шепнул Гринберг судье О'Фаррелу)… Мэри Брендли Стюарт и… Интересы «Бон Марше» представляет Западная страховая компания. Здесь есть еще один иск, предъявленный мистером К. Ито и его страховой компанией, и еще один от города Вествилла… а также иск от миссис Изабеллы Донахью. А также несколько обвинений уголовного характера… одно за содержание опасного животного, другое за халатность в присмотре за ним и еще одно за создание общественных беспорядков.
Джон Томас был мертвенно бледен. Гринберг посмотрел на него и сказал:
— Навалили на тебя, сынок? Держись бодрее… после приговора всегда появляется аппетит.
Джон Томас ответил кривой улыбкой. Бетти нащупала под столом его колено и крепко сжала.
В стопке была еще одна бумага; Гринберг, не зачитывая, сунул ее среди прочих. Это было прошение, подписанное шефом полиции от имени жителей Вест-вилла, взывающее к суду о необходимости уничтожения «опасного животного, именуемого Луммокс». Вместо этого Гринберг оглядел собравшихся и сказал:
— Итак, кто есть кто? Вот вы, сэр?
Человек, к которому он обратился, был адвокатом, он представился Альфредом Шнейдером и заявил, что представляет интересы «Бон Марше» и Западной страховой компании.
— А этот джентльмен рядом со мной — мистер де Грасс, управляющий магазином.