По мере приближения критического момента напряжение в рубке нарастало. Подход к аномальному интрапространственному переходу вряд ли можно сравнить с любой другой формой пилотирования корабля, осуществляемого людьми. Это было что-то вроде слепого полета на самолете, летящем со скоростью в тысячу миль в чае и на огромном расстоянии нацелившемся в узкий туннель, который даже не виден. Конгруэнтность Хорста невозможно увидеть, ее необходимо рассчитать с помощью сложнейших математических способов, основанных на воздействии массы на пространство. «Туннель» в данном случае — это всего лишь некое пустое пространство в колоссальной пустоте. Приближаясь к планете, астрогатор находит свою цель визуально или с помощью радиолокатора, а скорость корабля составляет всего несколько миль в секунду. Однако, приближаясь к переходу сквозь «ворота» в конгруэнтности Хорста, корабль мчится со скоростью, едва уступающей скорости света, а в решающий момент достигает ее. Ближайшие ориентиры находятся на расстоянии в миллиарды миль, к тому же передвигаются со звездными скоростями, причем создается впечатление, что они концентрируются вместе в видимо преувеличенном эффекте параллакса, который возможен лишь в том случае, если наблюдатель сам летит почти так же быстро, как и его путеводная нить, ведущая к цели, и скорости — фронтальные части волн электромагнитного спектра.
Все это напоминает полуночные поиски в темном погребе черного кота, которого там нет.
Приближалось время перехода через гиперпространство, и Келли сам сел в кресло перед компьютером, а Лунди расположился рядом. Смит и Ковак прокладывали курс на картах, тут же сообщали данные доктору Гендриксу, который диктовал текст программы вычислителям у компьютера, высчитывая в уме параметры задач и обращаясь за их решением к электронному мозгу почти одновременно. Теперь машинное отделение было под его начальством; его руки лежали на переключателях, расположенных на консоли управления — один удерживал «Асгард» на скорости, чуть уступающей скорости света, а другой должен был дать кораблю окончательный толчок в решающий момент и прорвать невидимый барьер стены Эйнштейна.
Макса оттеснили в сторону, сейчас не было работы, в которой другие специалисты не имели бы больше опыта. Казалось, и Саймс не знал, чем заняться; в этот критический момент в рубке было место лишь для одного астрогатора.
Из всех находящихся в «беспокойной дыре» один капитан Блейн сохранял полное спокойствие. Он сидел в капитанском кресле, курил и наблюдал за действиями астрогатора. Лицо доктора Гендрикса было серым от усталости, грязным и потным. Мундир был расстегнут. Казалось, что астрогатор спал, не раздеваясь, хотя последние сутки он не сомкнул глаз. Макс смотрел на него и задавал себе вопрос, почему он так стремился стать астрогатором, взвалить на себя огромное бремя ответственности, которое ни с кем нельзя было разделить.
Однако четкий и громкий голос доктора звучал как всегда, в нем не было ни малейших признаков усталости. Бесконечные цифры произносились без малейших колебаний, четко и понятно всем, причем Гендрикс говорил так ясно, что не могло возникнуть сомнений и не было необходимости повторять; «девять» всегда звучало в два слога, а «пять» — в один. Макс слушал, запоминал и изумлялся.
Он поднял голову и посмотрел сквозь прозрачный купол в космическое пространство, искаженное колоссальной скоростью, с которой мчался корабль. Звезды впереди и над головой за последнее время подвинулись друг к другу — сильнейший параллактический эффект смещал их, и казалось, что они исчезают в том же секторе неба, к которому приближался «Асгард». Сейчас за ними следили с помощью инфракрасного излучения, вторгавшегося в приближающиеся фронты волн с такой быстротой, что допплеровский эффект превращал тепловые волны в свет, видимый невооруженным глазом.
Поток цифр внезапно прекратился. Макс посмотрел вниз, и снова поспешно взглянул в небо, услышав возглас доктора Гендрикса: «Приготовиться!»
Звезды собрались вместе, затем мгновенно исчезли, и в то же самое мгновение возникла другая, совершенно новая вселенная, усыпанная другими звездами.
Гендрикс выпрямился, устало вздохнул и посмотрел сквозь прозрачный купол.
— Вот Памятник Альберта, — тихо произнес он. — А это — Шестиугольник. Ну что ж, капитан, по-видимому, на этот раз все прошло благополучно. — Он повернулся к Саймсу. — Принимайтесь за исполнение своих обязанностей, мистер.
Гендрикс посторонился у выхода, уступая дорогу капитану, и вышел вслед за ним.
Снова потянулись неторопливые вахты; до следующего перехода оставалось много дней. Макс исполнял обязанности старшего вычислителя вместо Ковака, который временно заменил доктора Гендрикса, потому что астрогатор получил недельный отдых. Работы было немного, и исключительные способности доктора не требовались. Макс с огромным удовольствием исполнял свои новые обязанности и с особой гордостью расписывался в журнале: «М. Джонс, вахтенный вычислитель». Ему казалось, что он наконец занял приличествующее ему место, несмотря на то что Саймс постоянно к нему придирался, а Келли продолжал обучать его профессии специалиста рубки управления.
Однажды, когда Макс был свободен от вахты, ему сообщили, что его вызывает астрогатор. Юноша немного удивился, но не испугался. Он надел форму, причесался и поднялся выше палубы «В».
— Ученик вычислителя Джонс прибыл, сэр.
В каюте сидел Келли и пил с астрогатором кофе. Доктор Гендрикс кивнул в ответ на приветствие Макса, но не предложил ему сесть.
— Здравствуйте, Джонс. — Астрогатор повернулся к Келли. — Может быть, ты сообщишь ему эту новость?
— Если вы так считаете, сэр. — Келли явно был не в своей тарелке. — Видите ли, Джонс, дело обстоит следующим образом: в нашей гильдии вам делать нечего.
Макс был так потрясен, что не знал, как ответить. Он хотел что-то сказать, но не смог вымолвить ни единого слова. Келли продолжал:
— Вам лучше попытаться стать астрогатором. Мы с доктором уже обсудили это.
У Макса закружилась голова. Он не сразу услышал, как доктор Гендрикс произнес несколько раз:
— Ну что, Джонс? Хотите попробовать? Или не хотите?
— Да, сэр, — наконец пробормотал юноша. — Очень хочу.
— Превосходно. Мы с Келли наблюдали за вами. Как он, так и я, придерживаемся мнения, что у вас может оказаться скрытый талант в этой области, — если удастся, разумеется, его развить и вы сумеете овладеть необходимой скоростью расчетов. Вопрос в следующем: как вы сами считаете?
— Пожалуй… да, сэр, я надеюсь, что сумею!
— Я тоже, — сухо ответил Гендрикс. — Ну, увидим. Если ваша попытка окажется неудачной, вы вернетесь в свою гильдию и, таким образом, все останется, как раньше. Нет, не как раньше, — вы станете более квалифицированным вычислителем. — Астрогатор повернулся к Келли. — Я хочу поговорить с ним с глазу на глаз. Потом мы примем окончательное решение.
— Хорошо, сэр. — Келли встал.
После того как старший вычислитель покинул каюту, Гендрикс взял с письменного стола личное дело члена команды «Асгарда».
— Это ваше? — спросил он Макса резким тоном.
Юноша посмотрел на досье и с трудом выдавил:
— Да, сэр.
Доктор Гендрикс не сводил взгляда с лица Макса.
— Итак, что вы думаете о своей карьере до настоящего времени? Хотите сказать что-нибудь?
Наступила пауза, продолжавшаяся, может быть, несколько секунд, но Максу она показалась бесконечной. Затем в душе у юноши словно прорвалась плотина, и он услышал свой ответ, доносившийся издалека:
— Создавшееся обо мне впечатление неверно, сэр. Моя карьера фальшива с начала до конца.
Произнося эти слова, юноша подумал, зачем он это говорит? Макс чувствовал, что собственными ногами растоптал единственную надежду добиться исполнения мечты. И все-таки вместо разочарования он испытал какое-то облегчение.
Гендрикс положил личное дело Макса на стол.
— Хорошо, — кивнул он. — Очень хорошо. Если бы вы ответили мне по-другому, я выгнал бы вас из рубки управления. Мне не надо обманщиков. А теперь расскажите мне все. Садитесь.