— Да? Ну что ж, идемте на кухню и обсудим это. Быть может, я не прав.
Торби услышал, как они уходят и уносят лестницу. Наконец он осмелился вздохнуть свободнее.
Вскоре мамаша Шаум вернулась и подняла крышку, ворча:
— Можешь размять ноги. Но будь готов сигануть обратно. Три пинты моего лучшего нектара! Тоже мне, полицейские!
Глава 6
Шкипер «Сизу» появился в тот же вечер. Капитан Крауза был высоким и плотным белокурым мужчиной; озабоченное выражение лица и жесткая складка у рта свидетельствовали о привычке командовать и нести на своих плечах бремя ответственности. Он был явно зол на себя и на того человека, который осмелился оторвать его от повседневных забот. Капитан бесцеремонно оглядел Торби с ног до головы.
— Так что, матушка Шаум, это и есть тот самый человек, который говорил, будто у него ко мне неотложное дело?
Капитан изъяснялся на языке Торговцев Девяти Миров, жаргонном варианте саргонезского, проглатывая окончания слов и пренебрегая всякими правилами грамматики. На Торби понимал это наречие. Он ответил;
— Если вы — капитан Фьялар Крауза, то у меня есть к вам послание, благородный господин.
— Не называй меня «благородным господином». Да, я и есть капитан Крауза.
— Да, благор… то есть, я хотел сказать, да, капитан.
— Если у тебя есть, что сказать, то я слушаю.
— Да, капитан, — и Торби принялся излагать послание Баслима на языке суоми; — «Капитану Фьялару Краузе, командиру звездолета «Сизу», от Калеки Баслима. Приветствую тебя, мой старый друг! Я передаю привет также твоей семье, клану и всей родне. Выражаю почтительное уважение твоей досточтимой матери. Я говорю устами своего приемного сына. Он не понимает финского; я обращаюсь к тебе в частном порядке. Когда ты получишь это послание, меня уже не будет в живых…»
Крауза, уже начавший улыбаться, вдруг вскрикнул от изумления. Торби умолк.
— Что он говорит? — вмешалась мамаша Шаум. — Что это за язык такой?
— Это мой язык, — отмахнулся Крауза. — Так это правда? То, что говорит мальчишка?
— Какая правда? Откуда мне знать? Для меня его речь — пустой звук.
— О! Прошу прощения! Он говорит, что старый нищий, который болтался на площади и называл себя Баслимом, умер. Это так?
— Ага! Конечно, это правда. Я сама могла сказать вам, кабы знала, что вам интересно. Все знают о том, что он мертв.
— Все, кроме меня. А что с ним случилось?
— Его укоротили.
— Укоротили? За что?
Она пожала плечами.
— Почем мне знать? Ходят слухи, что он не то отравился, не то сделал еще что-то. В общем, убил себя сам, чтобы не попасть к ним на допрос. Но я не знаю наверняка. Я всего лишь бедная старая женщина, стараюсь жить честно, а цены с каждым днем растут… Полиция Саргона не делится со мной своими секретами.
— Но если… впрочем, неважно. Он обвел их вокруг пальца, верно? Это очень на него похоже, — Крауза обернулся к Торби. — Ну что ж, продолжай.
Прерванный на полуслове, Торби был вынужден вернуться к самому началу. Крауза с нетерпением дождался, пока мальчик дошел до слов: «… уже не будет в живых. Мой сын — это все, что у меня было, и я доверяю его твоим заботам. Прошу тебя помочь ему и воспитать его, как это делал я. Я хотел бы, чтобы ты при первой же возможности передал мальчика капитану какого-либо сторожевого корабля Гегемонии. Скажи, что он — похищенный гражданин Гегемонии и что ему нужно помочь в поисках семьи. Если они возьмутся за дело как следует, то смогут установить его личность и вернуть парня родным. В остальном всецело полагаюсь на твой опыт. Я велел ему слушаться тебя и полагаю, что он будет это делать. Он хороший мальчик, разумеется, со скидкой на возраст и житейский опыт, и я с легким сердцем доверяю его тебе. А теперь я должен уйти. Я прожил долгую и богатую событиями жизнь и вполне доволен ею. Прощай».
Капитан закусил губу, и на его лице появилось такое выражение, будто он с трудом сдерживает слезы. Наконец он хрипло произнес:
— Все ясно. Что ж, парень, ты готов?
— Сэр?
— Я забираю тебя с собой. Разве Баслим тебе не говорил?
— Нет, сэр. Но он велел мне делать все, что вы скажете. Я должен пойти с вами?
— Да. Как скоро мы сможем отправиться в путь?
Торби сглотнул.
— Хоть сейчас, сэр.
— Тогда идем. Я должен вернуться на корабль, — капитан осмотрел Торби. — Матушка, нельзя ли подыскать для него что-нибудь поприличнее? Не могу же я взять на борт такого оборванца. Впрочем, не надо. Тут на улице есть лавочка, я сам куплю ему костюм и все, что нужно.
Женщина слушала его с возрастающим изумлением.
— Вы берете его к себе на корабль? — спросила она наконец.
— У вас есть возражения?
— Что? Вовсе нет… если вас не заботит, что его могут в любой момент схватить.
— О чем это вы?
— Вы с ума сошли! По пути отсюда до ворот порта вы встретите не меньше шести ищеек, которые ради вознаграждения готовы землю рыть!
— Хотите сказать, что этот парень в бегах?
— Как вы думаете, чего ради я стала бы прятать его в своей спальне? Он жжется почище кипящего сыра!
— Но почему?
— Откуда мне знать? Только это так.
— Вы что, в самом деле считаете, будто такой вот парнишка может знать о делах Баслима так много, что они…
— Давайте не будем говорить о том, что делал или что сделал Баслим. Я — законопослушная гражданка Саргона… и мне вовсе не хочется, чтобы меня укоротили. Вы говорите, что берете мальчишку на свой корабль. Я говорю «отлично!». Я рада избавиться от хлопот. Но как?
Крауза пощелкал костяшками пальцев.
— Я полагал, — медленно проговорил он, — что должен лишь провести его через ворота и заплатить эмиграционный сбор.
— Вы ошиблись, так что забудьте об этом. Нет ли возможности взять его на борт, минуя ворота?
Капитан явно встревожился.
— На этой планете приняты такие суровые меры против контрабанды, что мой корабль будет конфискован, если парня засекут. Итак, вы просите меня рискнуть своим кораблем… своей головой… и всем экипажем?
— Я не прошу вас рисковать. Я сама ломаю голову над этой задачкой. Я лишь объяснила, как обстоят дела. Если хотите знать мое мнение, то попытка увезти Торби — чистое безумие.
— Капитан Крауза… — подал голос Торби.
— Чего тебе, парень?
— Папа велел мне делать все, что вы скажете… Но я уверен, что он не захотел бы подвергать вас риску из-за меня. — Торби проглотил подкативший к горлу комок. — Я не пропаду.
Крауза нетерпеливо рубанул ладонью воздух.
— Нет, нет! — сурово произнес он. — Баслим хотел, чтобы я это сделал… а долги надо платить! Всегда!
— Не понимаю.
— А тебе и не нужно понимать. Баслим хотел, чтобы я забрал тебя с собой, значит, быть по сему. — Он повернулся к мамаше Шаум. — Вопрос один: как это сделать? У вас есть какие-нибудь идеи?
— Ммм… Есть одна мыслишка. Пойдемте обсудим ее. — Она повернулась. — А ты, Торби, лезь назад в свое укрытие и будь осторожен. Возможно, мне придется кое-куда сходить.
На другой день, незадолго до наступления комендантского часа, большой портшез покинул улицу Радости. Патрульный остановил его, из-за занавески высунулась голова мамаши Шаум. Патрульный удивился.
— Уезжаете? Кто же будет заботиться о ваших клиентах, матушка?
— У Мюры есть ключи, — ответила женщина. — Но ты, как добрый друг, все же пригляди за моим заведением. Мюре не хватает моей твердости, — мамаша Шаум вложила что-то в ладонь полицейского. Это «что-то» тотчас исчезло.
— Договорились. Вас не будет всю ночь?
— Надеюсь, что нет. Но все же лучше иметь пропуск, как ты думаешь? Я хотела бы, завершив дела, сразу вернуться домой.
— Сейчас с пропусками строго.
— Все еще ищут мальчишку того нищего?
— В общем-то, да. Но мы его найдем. Если он удрал за город, то сдохнет с голоду. Если остался здесь, его затравят.