Он обучался приемам партизанской войны: бесшумно ходить, наносить удар, исчезать в тумане до того, как поднимут тревогу. Те, кто обучился этому, — жили, а кто так и не смог научиться — умерли. Дон жил. Он научился и другим вещам: спать всего лишь десять минут, когда для этого была возможность, и мгновенно просыпаться при любом звуке, оставаться без сна всю ночь или даже двое-трое суток. У него появились складки в уголках рта, морщины на висках и белый толстый шрам на левом предплечье.
Он не очень долго оставался под началом Басби. Вскоре его перевели в другое подразделение, передвигающееся на гондолах и действовавшее на территории между Куи-Куи и Нью-Лондоном. Они гордо называли себя «Рейдеры Марстена». Дон был прикомандирован к этому подразделению в качестве переводчика, знающего язык аборигенов. Большинство колонистов могло просвистеть лишь несколько фраз на языке драконов: достаточно, если хочешь что-нибудь продать или купить. Но очень немногие могли свободно пользоваться этим языком. Дон еще в детстве учился этому языку, и обучал его дракон, который относился к нему прямо-таки по-отечески. Его родители владели этим языком в совершенстве. До одиннадцати лет Дон практиковался в нем каждый день.
Драконы здорово помогали бойцам Сопротивления; они не были по природе воинственными, но их симпатии были на стороне колонистов. Точнее сказать, они презирали солдат Федерации. Колонисты смогли ужиться на Венере и сделать эту планету своим домом именно потому, что научились мирно сосуществовать с драконами. В этом и состояла «просвещенная политика», которую начал проводить еще Сайрус Боконон.
Человеку, рожденному на Венере, даже в голову не приходило сомневаться в том, что раса драконов развита и цивилизованна не менее, чем человеческая. Но для большинства солдат Федерации, оказавшихся на этой планете впервые, драконы были безобразными животными, не способными даже к человеческой речи, которые тем не менее вели себя вызывающе, требуя привилегий, на которые ни одно животное не имело прав.
Такое отношение гнездилось в подсознании. И никакие приказы по войскам Федерации, никакие дисциплинарные взыскания не могли исправить положения. Это еще менее поддавалось разумному объяснению, чем любое аналогичное явление на Земле: ненависть белых к черным, не евреев к евреям, римлян к варварам и так далее. Даже офицеры не могли воспринимать это правильно — ведь они не родились на Венере. Даже главный советник губернатора, хитрый и талантливый Стенли Бенкфилд, не может выиграть в глазах дракона, если ведет себя так, чтобы понравиться ему, и в то же время хлопает его ладонью по голове и говорит свысока.
Имели место два серьезных происшествия: один дракон из Нью-Лондона, тот самый, которого Дон видел у здания «Таймс», был серьезно обожжен огнеметом, а он был совладельцем местного банка и крупным пайщиком во многих предприятиях по добыче тория. Еще худшее случилось в Куи-Куи: там дракон был убит по недоразумению, открыв свой рот в неподходящем месте и в неподходящий момент. Этот дракон был связан родством с теми, кто происходил по прямой от Священного Яйца.
Может, этого было и недостаточно, чтобы оттолкнуть эти высокоразвитые создания, каждое из которых физически было не слабее, скажем, трех носорогов или среднего танка. Нужно напомнить, что драконы не воинственны, и война вообще непонятна им. Для достижения своих целей они использовали совершенно другие методы.
Когда Дону по службе приходилось говорить с драконами, он расспрашивал их о своем друге. Сэре Исааке, при этом, конечно, называя его венерианское имя. Он обнаружил, что даже те, кто не знал его лично, слышали о нем. Еще он обнаружил, что, когда он упоминал о знакомстве с ним, это сразу поднимало его престиж в глазах драконов. Но сейчас он даже не пытался связаться с Сэром Исааком: во-первых, не представлялось случая, а во-вторых, уже не было нужды просить его о переводе в Космическую гвардию, поскольку ее уже не существовало. Не один раз он пытался узнать, что же случилось с Изабель Костелло.
Он расспрашивал беженцев, драконов, бойцов Сопротивления, которые довольно свободно переходили через линию фронта, но так и не нашел ее. Однажды он услышал, что она якобы была в лагере на Ист-Спит, по другим сведениям, они с отцом были депортированы на Землю… но ни один из этих слухов не подтвердился.
Он все чаще думал, что она была убита в самом начале войны.
Он горевал, конечно, об Изабель, а не о кольце. Но что же это за кольцо, за которым охотятся на двух планетах?
Так ничего и не надумав, Дон решил, что Бенкфилд, несмотря на весь свой опыт, ошибся; самым важным было, наверное, не кольцо, а оберточная бумага, и агенты ИБР были просто недостаточно умны, чтобы догадаться об этом. Затем он вовсе перестал думать о нем: кольцо потеряно, и теперь уже ничего не поделаешь.
Но от намерения попасть на Марс он не отказался. Когда-нибудь война окончится и корабли снова полетят туда, а пока не было смысла расстраиваться по этому поводу…
Его рота была рассредоточена на четырех островах, что к юго-западу от Нью-Лондона. Они стояли там уже три дня. Это, пожалуй, был самый долгий привал. Дон был прикомандирован к штабу, находился на том же острове, что и капитан Марстен, а в данный момент дремал в гамаке, подвешенном меж двумя деревьями.
Посыльный из штаба нашел его и разбудил, тряхнув гамак. Дон немедленно проснулся и инстинктивно схватился за нож.
— Спокойно, — сказал ему посыльный. — Старик хочет тебя видеть.
Дон в крепких выражениях высказался по адресу капитана, но все же покорно поднялся на ноги. Он смотал гамак и засунул его в карман. Гамак весил всего четыре унции и, конечно, стоил весьма дорого. Дон прихватил и оружие.
Командир роты сидел за полевым столиком под навесом из срезанных ветвей. Дон подошел к нему и козырнул. Марстен взглянул на него и сказал:
— У меня есть для вас особое задание, Харви. Вам придется отправиться немедленно.
— Что, изменился план?
— Нет. Но вам придется участвовать в налете сегодня ночью. Довольно важная персона из драконов нуждается в переводчике. Вам придется поехать к нему сейчас же.
Дон помолчал.
— Вот так штука! А я надеялся участвовать в ночной операции. Нельзя ли отправиться к нему завтра? Дело в том, что эти создания довольно терпеливы и время для них значит мало.
— Хватит, солдат. Я даю вам увольнительную в соответствии с распоряжением штаба. Вы можете отсутствовать, сколько понадобится.
Дон резко ответил:
— Если мне приказано куда-то направиться, это вовсе не значит, что я в отпуске. Я остаюсь при исполнении служебных обязанностей.
— Харви, вы, оказывается, изрядный зануда.
— Так точно, сэр.
— Положите ружье, снимите знаки различия; вы отправитесь под видом этакого славного парня-фермера. Возьмите про запас несколько весел. Ларсен отвезет вас. У меня все.
— Есть, сэр. — Дон повернулся, шагнул к выходу и добавил: — Счастливой охоты, капитан.
— Спасибо, Дон, — улыбнулся Марстен.
…Первая часть пути пролегала по каналу, такому узкому и извилистому, что приборы видели не далее невооруженного глаза. Большую часть пути Дон проспал, положив голову ка мешок с подгнившим зерном. Он не думал о предстоящем — несомненно, начальник, к которому он был направлен переводчиком, кто бы он ни был, объяснит, в чем будут заключаться его обязанности.
На следующий день они добрались до берега Великого Южного моря, и Дон перебрался на какое-то странное судно — плоское, пятнадцати футов в поперечнике, с реактивными двигателями, с экипажем из двух бесшабашных юнцов, которые не боялись ни врагов, ни болот. Корабль был накрыт конусом из полированного металла для защиты от обнаружения с воздуха — в этом случае конус действовал как рефлектор и лучи отражались к источнику. Но главным преимуществом этого суденышка была скорость.