– Конечно, только кусочек бумажки, – посетовал Беллуэзер. – Но если умножить его на сто тысяч жителей, что тогда получится?
– Сто тысяч кусочков бумажки, – пошутил Кармоди.
– Ничего смешного, – сказал город. – Вы сами не захотели бы жить среди всех этих бумажек, уверяю вас. Вы первый пожаловались бы, если бы все улицы были завалены мусором. А вы сами? Разве вы убираете за собой? Конечно, нет! Вы предоставляете это мне, хотя у меня хватает и других городских дел – и днем и ночью. И по воскресным дням тоже.
– Вы так и будете продолжать? – спросил Кармоди. – Ладно, я подберу ее.
Он нагнулся за брошенной оберткой, но прежде чем его пальцы прикоснулись к ней, из ближайшей канализационной решетки высунулась механическая рука, схватила бумажку и спряталась.
– Все в порядке, – сказал Беллуэзер. – Я привык убирать за людьми. Я делаю это всегда.
– Ну-ну, – пробормотал Кармоди.
– Делаю, не ожидая благодарности.
– Я благодарен, благодарен! – крикнул Кармоди.
– Вовсе нет, – констатировал Беллуэзер.
– Ну ладно, я не благодарен. Что вы хотите этим сказать?
– Я ничего не хочу сказать. Будем считать инцидент исчерпанным.
– Достаточно? – спросил Беллуэзер после обеда.
– В высшей степени, – ответил Кармоди.
– Вы плохо ели.
– Я ел, сколько хотелось. Все было очень вкусно.
– Если все очень вкусно, почему бы вам не съесть еще чего-нибудь?
– Потому что больше не могу.
– Если бы вы не перебили аппетит этой шоколадкой...
– О, черт! Сладкое не портит мне аппетита! Как раз...
– Вы опять закуриваете, – заметил Беллуэзер.
– Угу, – подтвердил Кармоди.
– Вы не можете немножко потерпеть?
– Слушайте, – взорвался Кармоди. – Какого черта вы...
– У нас есть более важные темы, – быстро перебил его Беллуэзер. – Как вы собираетесь зарабатывать на жизнь?
– У меня не было времени подумать.
– Хорошо. Но за вас подумал я. Было бы неплохо, если бы вы стали врачом.
– Я – врачом? Идти учиться в колледж, потом в медицинский институт и так далее?
– Я все это устрою, – сказал Беллуэзер.
– Не интересуюсь.
– Ну... а стать юристом?
– Никогда!
– Инженером? Прекрасная профессия...
– Не для меня.
– Бухгалтером?
– Не дождетесь!
– Так кем же вы хотите стать?
– Летчиком, – неожиданно выпалил Кармоди. – На реактивном самолете!
– Да вы что?
– Я серьезно.
– У меня аэродрома даже нет.
– Тогда я буду летчиком в другом месте.
– Вы говорите это мне назло!
– Ничуть! Я хочу быть летчиком. Действительно хочу. Я всегда хотел быть летчиком. Честное слово.
Последовало долгое молчание. Затем Беллуэзер произнес:
– Выбор целиком за вами.
Сказано это было замогильным голосом.
– Куда вы идете?
– Погулять, – ответил Кармоди.
– Так поздно? В половине десятого?
– Ну да! А что?
– Я думал, вы устали.
– Это было раньше.
– Понятно. Я-то думал, что вы посидите и мы сможем поболтать о том о сем.
– Давайте поговорим, когда я вернусь, – предложил Кармоди.
– Ладно, пустяки, – сказал Беллуэзер.
– Верно, прогулка – это пустяки, – согласился Кармоди, усаживаясь. – Давайте поговорим.
– У меня больше нет настроения. Пожалуйста, идите гулять.
– Ну, спокойной ночи! – сказал Кармоди.
– Прошу прощения?
– Я сказал «спокойной ночи».
– Вы идете спать?
– Ну да! Уже поздно. Я устал.
– Вы намерены лечь прямо так?
– А почему бы и нет?
– Ничего особенного, – сказал Беллуэзер. – Но вы забыли умыться.
– О!.. Верно, забыл. Утром умоюсь.
– А когда вы в последний раз принимали ванну?
– Очень давно. Утром приму.
– Не лучше ли принять ее прямо сейчас?
– Нет!
– Даже если я все приготовлю?
– Нет! Нет, черт побери! Я иду спать!
– Делайте как хотите, – сказал Беллуэзер. – Не мойтесь, не учитесь, не соблюдайте диету. Но и меня не обвиняйте.
– Обвинять вас? В чем?
– В том.
– А конкретно, что вы имеете в виду?
– Это не важно.
– Тогда зачем вы так настаиваете?
– Только ради вас, – сказал Беллуэзер.
– Я понимаю.
– Тогда вы должны понять, что я не стану счастливее от того, умылись вы или нет.
– Уверен, что не станете.
– Когда заботишься о ком-то, – продолжал Беллуэзер, – когда чувствуешь за него ответственность, неприятно выслушивать проклятия в свой адрес.
– Я вас не проклинал.
– Сейчас нет. Но раньше...
– Ну... я нервничал.
– Это из-за курения.
– Не начинайте опять.
– Я не начинаю, – сказал Беллуэзер. – Дымите сколько угодно, дымите, как печная труба. Какое мне дело? Это же ваши легкие.
– Правильно, черт возьми, – согласился Кармоди, закуривая.
– Легкие ваши, но крах мой! – сказал Беллуэзер.
– Нет-нет, не говорите так, пожалуйста!
– Забудьте об этом.
– Хорошо, забыл.
– Иногда я бываю придирчив.
– Верно.
– И это особенно трудно выносить, потому что я прав. Ведь я же прав, вы это знаете.
– Знаю! – крикнул Кармоди. – Вы правы, правы, вы всегда правы. Правы-правы-правы-правы-правы...
– Не перевозбуждайтесь перед сном. Хотите стакан молока?
– Не хочу.
– Вы уверены?
Кармоди закрыл глаза руками. Ему было не по себе. Он чувствовал себя очень виноватым, хилым, грязным, болезненным и неряшливым. Он чувствовал себя скверным – целиком и полностью и безнадежно. Но где-то в глубине души он нашел силы, чтобы крикнуть:
– Сизрайт!
– Кого вы зовете? – взволновался город.
– Сизрайт! Где вы?
– Почему я теряю вас? – спросил Беллуэзер. – Объясните!
– Сизрайт! – взывал Кармоди. – Возьмите меня отсюда! Это не та Земля!
Треск, хруст, щелк! И Кармоди оказался в другом месте.
Глава 24
Хушш! Крруш! Крроу! И вот мы попали куда-то, но кто знает, куда, когда и на какую Землю? Будьте уверены, только не Кармоди, который оказался в городе, очень похожем на Нью-Йорк. В очень похожем, но в том ли?
– Это тот Нью-Йорк? – спросил себя Кармоди.
– А черт его знает! – ответил кто-то.
– Это был риторический вопрос, – сказал Кармоди.
– Я знаю, – ответил голос. – Но поскольку я изучал риторику, я и отозвался.
Кармоди огляделся и сообразил, что голос исходит из большого черного зонтика, который он держит в левой руке. Он спросил:
– Это ты, Приз?
– Конечно, я. А ты что подумал? Разве я должен быть похож на шотландского пони?
– А где ты был раньше, когда меня пичкали в этом образцовом городе?
– В отпуске. В кратковременном, но заслуженном отпуске, – проговорил Приз. – И ты не имеешь права на это жаловаться. Отпуска оговорены в соглашении между Объединением Призов Галактики и Лигой Реципиентов.
– Я и не жалуюсь, – возразил Кармоди. – Я просто так... А, неважно... Вот что: это место – точь-в-точь моя Земля! Точь-в-точь Нью-Йорк!
Вокруг был город. Потоки машин и людей. Неоновые вспышки вывесок. Полно театров, полно киосков, полно народу. Полно магазинов с объявлениями о дешевой распродаже по случаю банкротства. Полно ресторанов – самые большие назывались «Северянин», «Южанин», «Восточник», «Западник», и во всех – фирменные бифштексы и картофельная соломка. Кроме того, еще «Северовосточник», «Югозападник», «Востокосеверовосточник» и «Западносеверозападник». Кинотеатр на той стороне улицы анонсировал «Апокриф» («Грандиозней, красочней и увлекательней, чем Библия!!! Сто тысяч статистов!»). Рядом была дискотека «Омфала», где выступала фольк-рок-группа по имени «Говнюки». И девчонки-подростки в платьицах мидллесс танцевали там под хриплую музыку.