Статистика не в состоянии учитывать то, о чем у нее нет сведений.
Следовательно, имея неучтенные деньги, вы можете построить неучтенный корабль и жить на нем. На Земле много морей, и вряд ли контроль за транспортом будет таким совершенным, как мне казалось вначале.
А медицина? Врачи — тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо. Например, лень. Вряд ли каждый из них будет добросовестно вести историю болезни каждого из своих пациентов, — особенно если пациент предпочтет платить за лекарство наличными, не требуя квитанции.
Выходит, я упустил из виду человеческий фактор? Пожалуй.
Все люди делятся на тех, кому есть что скрывать, тех, кому просто не нравится, если о них знают слишком многое, и тех, кому скрывать нечего. А наша система, похоже, рассчитана только на последних. Это значит, она будет далеко не идеальна.
Да и ее создание, по-видимому, встретит некоторые трудности. Вполне можно ожидать недовольства и даже открытого противодействия, причем на самом высоком уровне…
Но открытого противодействия нам почти не оказывали, и работа по проекту шла полным ходом. Когда я разработал систему связи между метеостанциями, метеоспутниками и Центральным банком данных, меня назначили старшим программистом.
К тому времени я узнал достаточно, чтобы к моим опасениям добавились новые. Неожиданно я обнаружил, что работа уже не приносит мне удовлетворения. Это открытие побудило меня как следует задуматься о последствиях нашей деятельности.
Мне не запрещали брать работу на дом. Похоже, никто не заподозрил, что дело тут не в самоотверженности, а в желании узнать о проекте все, что только можно. Неправильно расценив мои действия, меня снова повысили в должности.
Это весьма обрадовало меня, поскольку расширяло доступ к информации. Затем, по разным обстоятельствам (смерть, повышение в должности, увольнение некоторых сотрудников), значительно изменился кадровый состав нашего института. Перед пай-мальчиками открылась зеленая улица, и я за короткий срок значительно продвинулся вверх по служебной лестнице.
Я стал консультантом самого Джона Колгейта.
Однажды, когда мы были почти у цели, я поделился с ним своими тревогами. Я сказал этому седому человеку с болезненным цветом лица и близорукими глазами, что мы, быть может, создаем чудовище, которое отнимет у людей личную жизнь.
Он долго смотрел на меня, поглаживая пальцами розовое пресс-папье из коралла, и наконец признал:
— Возможно, ты прав. Что намерен предпринять? Я пожал плечами:
— Не знаю. Просто хотел сказать, что не уверен в полезности нашей работы.
Вздохнув, он повернул вращающееся кресло и уставился в окно. Вскоре мне показалось, что он уснул. Колгейт любил вздремнуть после ленча.
Но вдруг он заговорил:
— Уж не думаешь ли ты, что я не выслушивал эти доводы по меньшей мере тысячу раз?
— Допускаю. И меня всегда интересовало, как вы их разбиваете.
— Никак, — буркнул он. — Я чувствовал, что так будет лучше. Пускаться в дискуссию — себе дороже. Может быть, я не прав, но рано или поздно не мы, так другие разработали бы способы регистрации всех основных характеристик такого сложного общества, как наше. Если ты видишь другой выход, более приемлемый, — скажи.
Я промолчал. Закурив сигарету, я ждал, когда он снова заговорит. Он заговорил:
— Ты когда-нибудь подумывал о том, чтобы уйти в тень?
— Что вы имеете в виду?
— Уволиться. Бросить работу.
— Не уверен, что правильно понял…
— Дело в том, что сведения о разработчиках «системы» поступят в нее в самую последнюю очередь.
— Почему?
— Потому что я так хочу. Потому что в один прекрасный день ко мне придет кто-нибудь другой и задаст эти же проклятые вопросы.
— А до меня вам их задавали?
— Если и задавали, какое это имеет значение?
— Если я правильно понял, вы можете уничтожить сведения обо мне, прежде чем они поступят в Центральный?
— Да.
— Но без данных об образовании и трудовом стаже я не смогу устроиться на работу.
— Это твоя личная проблема.
— А что я куплю без кредитной карточки?
— Думаю, у тебя найдутся наличные.
— Все мои деньги в банке.
Он повернулся ко мне с ухмылкой.
— Ну… не все, — признал я.
— Так как?
Пока Колгейт раскуривал трубку, я молчал, глядя сквозь клубы дыма на его белоснежные бакенбарды. Интересно, всерьез он это предлагает? Или издевается?
Словно в ответ на мои мысли, он встал, подошел к бюро и выдвинул ящик. Порывшись в нем, вернулся со стопкой перфокарт размерами с колоду для покера.
— Твои. — Он бросил перфокарты на стол. — На будущей неделе все мы войдем в «систему». — Пустив колечко дыма, он уселся. — Возьми их с собой и положи под подушку, — продолжал он. — Поспи на них. Реши, как с ними быть.
— Не понимаю.
— Я их тебе отдаю.
— А если я их разорву? Что вы сделаете?
— Ничего.
— Почему?
— Потому что мне все равно.
— Неправда. Вы — мой начальник. «Система» — ваше детище.
Колгейт пожал плечами.
— Сами-то вы верите, что «система» так уж необходима?
Опустив глаза, он глубоко затянулся и ответил:
— Сейчас я не так уверен в этом, как прежде.
— Я вычеркну себя из общества, если поступлю согласно вашему совету.
— Это твоя личная проблема. Немного поразмыслив, я сказал:
— Давайте карты.
Он придвинул их ко мне.
Я спрятал колоду во внутренний карман пиджака.
— Как ты теперь поступишь?
— Как вы и предложили. Положу под подушку.
— Если не решишься, позаботься, чтобы ко вторнику они были у меня.
— Разумеется.
Он улыбнулся и кивнул, прощаясь.
Я принес перфокарты домой. Но спать не лег.
Спать я не мог и не хотел. Какое там спать — я думал! Думал целую вечность, во всяком случае — всю ночь напролет. Расхаживал по комнате и курил. Шуточное ли дело — жить вне «системы»? Можно ли вообще существовать, если сам факт твоего существования нигде не зарегистрирован?
Часам к четырем утра я пришел к выводу, что вопрос не грех сформулировать и по-другому: что бы я ни натворил, как об этом узнает «система»?
После этого я уселся за стол и тщательно разработал кое-какие планы. Утром, разорвав каждую перфокарту пополам, я сжег их и перемешал пепел.
— Садись, — велел тот, что повыше, указывая на стул.
Я сел.
Они обошли вокруг меня и встали позади. Я задержал дыхание и попытался расслабиться. Прошло чуть больше минуты. Затем:
— Расскажи нам все как есть.
— Я устроился сюда через бюро по найму, — начал я. — Работа мне подошла. Приступил к своим обязанностям и повстречал вас. Вот и все.
— До нас доходили слухи — и мы склонны им верить, — что правительство, исходя из соображений безопасности, иногда создает в Центральном фиктивную личность. Затем под этим прикрытием начинает действовать агент. Наводить о нем справки бессмысленно — в его досье предусмотрено все.
Я промолчал.
— Такое возможно?
— Да, — ответил я. — Слухи действительно ходят. А как там на самом деле, я не знаю.
— Ты не признаешь себя таким агентом?
— Нет.
Они пошептались, затем я услышал щелчок замка металлического чемоданчика.
— Ты лжешь.
— Нет, не лгу! Я, может быть, двух человек от смерти спас, а вы оскорбляете! Что я такого сделал?
— Мистер Швейцер, вопросы задаем мы.
— Ну, как хотите. Просто мне непонятно. Возможно, если вы объясните…
— Закатай рукав. Все равно какой.
— Это еще зачем?
— Затем, что я приказываю.