Мы начали плавно снижаться и опустились на мощенную резным ониксом улицу. Вокруг нас сейчас же возникли звуки, отличающиеся от завывания ветра, и я ощутил легкое дуновение воздуха. Серая Метелка спрыгнула с моей спины, приземлилась рядом, встряхнулась и осмотрелась.
— Ты бродишь по этим местам в сновидениях кошачьей дремы? — спросил я.
— Иногда. А иногда — еще где-нибудь. А ты?
— Кажется, мне тоже случалось здесь бывать. Она описала полный круг, остановилась, потом снова тронулась в путь. Я следовал за ней.
Шли мы долго; никто из купцов, погонщиков верблюдов или жрецов в венках из орхидей не потревожил нас по пути.
— Здесь отсутствует время, — заметила Серая Метелка.
— Я тебе верю, — ответил я.
Из покрытого розовым туманом порта мимо нас шли моряки, солнечные лучи сверкали на улицах, на минаретах. Я нигде не видел других собак, не чувствовал их запаха.
В отдалении возникло ослепительное видение, и мы направились к нему.
— Дворец Семидесяти Наслаждений из розового хрусталя, — сказала она, — оттуда Он позвал нас.
И мы пошли к Нему. Похоже было, что та часть меня, которая обычно бодрствует, сейчас спит, а та часть, которая обычно спит, — бодрствует, и эта перемена позволяла легко принимать чудеса, легко забыть события этого дня и заботы предыдущих недель.
Хрустальный дворец вырастал перед нами, сверкая, как глыба розового льда, так что я смотрел мимо него, а не прямо. По мере того как мы приближались, вокруг становилось все тише, солнце лило теплые лучи.
Когда мы вошли в пределы дворца, я заметил маленькую серую фигурку — единственное живое существо в поле зрения, — греющуюся на солнышке на террасе перед дворцом. Серая Метелка повела меня к ней. Это оказался древний кот, лежащий на квадрате из черного оникса. Подняв голову, он следил за нами.
Подойдя поближе и распростершись перед ним, Метелка произнесла:
— Приветствую вас, Ваше Мурлычество.
— Серая Метелка, дочь моя, — ответил он. — Привет. Встань, прошу тебя.
Она повиновалась и сказала:
— Мне кажется, я почувствовала ваше присутствие в те минуты, когда Древние разгневались. Благодарю вас.
— Да. Я наблюдал за тобой весь этот месяц. Ты знаешь почему.
— Знаю.
Он повернул голову, его желтые глаза старца встретились с моими. Я склонил голову из уважения к почтенному возрасту и потому, что Серая Метелка явно считала его очень важной персоной.
— Ты пришла в сопровождении пса.
— Нюх — мой друг, — сказала она. — Он вытащил меня из колодца, прыгнул и спас от молнии Древних.
— Да, я видел, как он тебя оттащил, когда молния ударила, как раз перед тем, как я решил позвать тебя сюда. Добро пожаловать. Привет, Нюх.
— Привет… сэр, — ответил я.
Очень медленно старый кот встал, выгнул дугой спину, потом вытянулся низко над землей, снова поднялся.
— Сейчас как раз наступили сложные времена, — сказал он. — Вы стали частью необычного замысла. Пойдем со мной, дочь моя, чтобы я мог передать тебе малую толику мудрости, относительно событий последнего дня. Ибо некоторые вещи кажутся слишком незначительными для Великих, а кошка может знать то, чего не знают Древние Боги.
Она взглянула на меня, и так как мало кому удается разглядеть мою улыбку, я кивнул головой.
Они прошли в храм, а я подумал, что, может быть, стоя где-то на высоком скалистом утесе, за нами наблюдает, всегда настороже, древний волк, посылая мне единственный приказ: «Продолжай сторожить, Нюх».
Я почти слышал его рычание в безвременье, из тех мест, что за пределами мысли.
Ожидая их, я обнюхал все кругом. Трудно было сказать, как долго они отсутствовали в том месте, где нет времени. Но, по-видимому, не очень долго. Когда я увидел, что они появились из храма, я снова подивился превратности судьбы, которая подружила меня с Открывающей. Да к тому же еще и кошкой.
Я заметил, что Серая Метелка чем-то обеспокоена или, по крайней мере, озадачена, по тому, как она подняла правую лапку и посмотрела на нее.
— Теперь сюда, — велел старый кот и, сказав так, поглядел на меня. Я понял, что приглашение относится и ко мне.
Он повел нас по аллее рядом с Дворцом Семидесяти Наслаждений, вдоль которой стояли гофрированные урны темно-коричневого, желто-коричневого и аквамаринового цвета, расписанные тонкими черными и серебряными линиями, с ручками из малахита, нефрита, порфира и хризоберилла, хранящие забытые тайны храма. Пурпурные крысы спасались бегством при нашем приближении, и одна из крышек шевельнулась, издала звук, подобный звону колокола, который эхом отразился от хрустальной розовой стены.
— Входите, — пригласил старый кот, и мы последовали за ним в темную нишу, где находилась боковая дверь в храм.
Рядом с ней на хрустальной стене дрожала менее четко обозначенная дверца, и, когда мы к ней подошли, ее внезапно проявившийся прямоугольник начал закипать молочной пеной. Мы остановились перед этой дверцей, и старый кот обратился ко мне:
— Поскольку ты друг одной из моего рода, я одарю тебя знанием. Спрашивай меня, о чем пожелаешь.
— Что ждет меня завтра? — спросил я. Он мигнул один раз. Потом ответил:
— Кровь. Моря крови и кровавое месиво повсюду вокруг тебя. И еще ты потеряешь друга. Теперь идите в эту дверь.
Серая Метелка шагнула в прямоугольник и исчезла.
— Ну что же, спасибо, — сказал я.
— Carpe baculum![7] — прибавил он, когда я последовал за кошкой; каким-то образом он знал, что я помню кое-что из латыни, и, несомненно, получил непонятное кошачье удовольствие, приказывая мне принести палку на классическом языке. Постепенно привыкаешь к шпилькам от кошек по поводу твоей собачьей природы, хотя я надеялся, что хоть их босс будет выше этого. И все-таки он — тоже кот и, вероятно, уже давно не видел собак и просто не смог удержаться от искушения.
— Et cum spiritu tuo[8], — ответил я, входя в отверстие.
— Benedicte[9], — услышал я издалека ответ, снова вплывая в пространство между двумя мирами.
— Что означал весь этот разговор в конце? — крикнула мне Серая Метелка.
— Он устроил мне небольшую контрольную по Вергилию.
— Зачем?
— Будь я проклят, если знаю. Он же непостижим, помнишь?
Неожиданно ее очертания расплылись внутри еще одного прямоугольника. Странно было смотреть, как она стала двухмерной и заколебалась. Затем превратилась в горизонтальную линию, концы которой свернулись к середине, и — исчезла. Когда подошла моя очередь, ощущения оказались не настолько сложными. Я присоединился к ней, оказавшись на вершине Гнезда Пса, перед каменным блоком, снова ставшим просто камнем, на котором виднелось несколько царапин. Солнце ушло далеко на запад, но гроза кончилась.
Я описал круг. Никто не следил за нами, ни с какой стороны.
— Еще достаточно светло, чтобы обследовать то место, которое ты определил, — предложила Серая.
— Давай отложим. Я опаздываю на свой обход, — ответил я.
— Ладно.
Мы отправились домой. Я все думал о пророчестве старого кота, но это будет только завтра.
— Собачья дрема гораздо менее пышная, чем Целефаис, — сказал я по дороге.
— А какая она?
— Я снова в первобытном лесу со старым волком по имени Рычун. Он учит меня разным вещам.
— Если там есть Зооги, — сказала она, — то мы пролетали над твоим лесом, справа от реки Шай. Это ниже Врат Глубокого Сна.
— Может быть, — ответил я, подумав о маленьких коричневых созданиях, живущих на дубах и питающихся грибами, только когда поблизости нет людей. Рычун потешался над ними, как и почти над всем остальным.