Но было еще кое-что. Увидя его лицо полностью, я была уверена, что видела его где-то раньше, годы тому назад У меня необычно хорошая память на лица, но почему-то я не могла припомнить его. Он испугал меня, и я почувствовала, что для этого были свои причины.
Церемония продолжалась до тех пор, пока последняя лучина не была помещена в огонь. Когда она сгорела, священник закончил службу. Тогда он повернулся, вырисовываясь на фоне света, и сказал, что пришло время для тех, кто чувствует недомогание, втереть целительный пепел.
Двое из паломников продвинулись вперед. Еще один медленно присоединился к ним. Я взглянула направо еще раз. Мужчина ушел в таком же молчании, как и пришел. Я окинула взором всю внутренность храма. Его нигде не было. Я почувствовала прикосновение к моему левому плечу.
Повернувшись, я взглянула на священника, который легонько ударил меня трехзубым медным инструментом, которым пользовался во время церемонии.
— Иди, — сказал он, — и вотри пепел. Тебе нужно лечение для левой руки и плеча, поясницы и ноги.
— Как вы узнали об этом?
— Мне было дано увидеть. Иди.
Он показал место слева от алтаря, и я пошла туда, пугаясь его проницательности, так как в тех местах, которые он назвал, онемение усиливалось в течение дня. Я воздерживалась от приема лекарств, надеясь, что приступ пройдет сам по себе.
Он массажировал меня, втирая пепел погасшего огня в те места, которые он назвал, потом показал мне, как продолжать дальше. Я так и сделала, по традиции немного потерев в конце голову.
Потом я осмотрела все вокруг, но моего странного наблюдателя нигде не было. Я нашла укромное место между ногами дракона и расстелила постель. Мой сон не потревожили.
Я проснулась перед рассветом и обнаружила, что чувствительность восстановилась во всех онемевших местах. Я была рада, что приступ прошел без применения лекарств.
Остаток дня, пока я шла к подножию Фудзи, я чувствовала себя удивительно хорошо. Даже теперь я полна необычной силы, что пугает меня. Что, если пепел церемониального огня обладает целебными свойствами? Я боюсь, что может сделаться с моими планами, с моим решением. Я не уверена, что знаю, как поступать в этом случае.
Итак, Фудзи, Владычица Скрытого Огня, я пришла, готовая и пребывающая в страхе. Я буду ночевать неподалеку отсюда. Утром я двинусь дальше. Твое присутствие переполняет меня. Я хочу отойти для другой, более отдаленной перспективы. Если бы я когда-нибудь взобралась на тебя, интересно, смогла бы я бросить сто восемь палочек в твой священный очаг? Я думаю, нет. Есть иллюзии, которые я не хочу разрушать.
8. Вид горы Фудзи от Тагоноуры
Я поехала на лодке, чтобы посмотреть на берег и склоны Фудзи. Я все еще чувствую себя здоровой. Стоит ясный день, с моря дует холодный ветер. Лодка раскачивается на небольших волнах, пока рыбак и его сын, которым я заплатила, чтобы иметь возможность воспользоваться их лодкой, направляют ее по моему требованию так, чтобы я могла найти точку обзора, наиболее приближенную к картине. Так много из бытовой архитектуры этих мест представляют мне носы кораблей. Сходимость эволюции культуры, где сообщение представляет собой среду? Море — это жизнь? Добывая пропитание под волнами, мы всегда на море?
Или море — это смерть, оно может подняться и разрушить наши страны, потребовать наши жизни в любой момент? Таким образом, это «memento mori» мы поместили даже на крыши над нашими головами и на стены, которые поддерживают эти крыши? Или это знак нашей власти, власти над жизнью и смертью?
Или ни то ни другое. Может показаться, что я затаила сильное желание смерти. Это не так. Мое желание как раз обратное.
Может быть, я пользуюсь картинами Хокусая как разновидностью пятен Роршаха для самопознания, но скорее это восхищение смертью, нежели желание ее. Я полагаю, это понятно при сильном страдании.
Достаточно об этом. Я только извлекла свое оружие, чтобы проверить его остроту. Я обнаружила, что оно в порядке, и снова вкладываю его в ножны.
Серо-голубая Фудзи, посоленная снегом, длинный край слева от меня. Похоже, что я никогда не видела одну и ту же гору дважды. Ты изменяешься так же, как и я, поэтому остаешься тем, что ты есть. А значит, у меня есть надежда.
Птицы. Позвольте мне послушать и понаблюдать за вами какое-то время, воздушные путешественники, ныряющие и поедающие пищу.
Я наблюдаю, как мужчина работает с сетью. Приятно наблюдать за его проворными движениями. Через некоторое время я начинаю дремать. Мне снятся сны, и я вижу бога Кокузо. Это не может быть кто-либо другой, потому что, вытащив свой меч, вспыхнувший как солнце, и указав им на меня, он говорит свое имя. Он повторяет его снова и снова, и я трепещу перед ним, но тут что-то не так. Я знаю, он сказал мне нечто кроме своего имени. Я слышу это, но не могу понять смысл. Затем он показывает острием куда-то позади меня. Я поворачиваю голову. Я вижу мужчину в черном — пилота, наблюдателя огненной церемонии. Что ищет он на моем лице?
Я проснулась от сильного раскачивания лодки, так как начался шторм. Я хватаюсь за планшир, за которым сижу. Я вижу, что мы вне опасности, и снова смотрю на Фудзи. Смеется ли она надо мной? Или это смешок Хокусая, который сидит на коленях позади меня и рисует картины на влажном дне лодки длинным слабеющим пальцем?
Если тайна не может быть понята, она должна быть сохранена. Позднее я вернусь к этому, когда мой мозг перейдет в новое состояние.
Новая порция рыбы загружается в лодку, придавая остроту этому путешествию. Рыбины извиваются, но они все-таки не смогли избежать сети. Я думаю о Кендре и удивляюсь, как поддерживает мысль о ней. Я надеюсь, что ее страх передо мной уменьшится. Я верю, что она не сбежит из своего заточения. Я оставила ее на попечение знакомых в простой, изолированной коммуне на Юго-Западе. Мне не нравится ни место, ни те, кто там живут. Но они обязаны мне кое-чем и поэтому будут держать ее там, пока не пройдут некоторые события. Я вижу ее тонкую фигуру, глаза лани и шелковые волосы. Яркая, грациозная девушка, привыкшая к роскоши, без ума от долгих омовений и частых душей, хрустящего белья. Она, вероятно, сейчас грязная и пыльная, выносит помои свиньям, ухаживает за растениями или собирает плоды, или еще что-нибудь в этом духе. Вероятно, это будет полезно для ее характера. Она должна извлечь из этого опыта нечто большее, чем защиту от тягостной своей судьбы. Время идет. Я обедаю.
Позднее я размышляю о Фудзи, Кокузо и моих страхах. Сны — это только проводники страхов и желаний сознания, или они иногда верно отражают неожиданные аспекты реальности, что-нибудь, что дает предупреждение? Отражать… Сказано, что совершенный ум отражает. «Шинтаи» в своем ковчеге, в своей гробнице — вещь, полностью посвященная Богу, маленькое зеркало, но не изображение.
Море отражает небо со всеми облаками и голубизной. Подобно Гамлету, можно дать много интерпретаций случайному, но лишь одна может иметь ясные очертания. Я снова вспоминаю сны, без всяких вопросов. Что-то движется…
Нет. Я почти постигла это. Но поторопилась. Мое зеркало разбилось.
Когда я смотрю на берег, там уже появилась новая группа людей. Я вытаскиваю мой маленький шпионский бинокль и рассматриваю их, уже зная, что я увижу.
Он снова одет в черное. Он разговаривает с двумя мужчинами на берегу. Один из них показывает рукой по направлению к нам.
Дистанция слишком велика, чтобы можно было разглядеть все подробности, но я знаю, что это тот же самый человек. Но сейчас я не испытываю страха перед тем, что я знаю. Медленный гнев начинает разгораться внутри меня. Я обязана вернуться на берег и разобраться с ним. Это только один мужчина. Теперь я все выясню. Я больше не могу позволить себе пребывать в неизвестности, так как я уже подготовилась к этому. Его нужно встретить подходящим образом, отделаться от него или принять в расчет.