Амнет кивнул, ибо знал немного о зороастрийской мифологии, которая зародилась в древней Персии.
— Но поскольку ты используешь его телесные соки, — спросил он гневно, — к кому же ты себя причисляешь? Сидишь ли ты спокойно с праведниками, людьми правой веры? Или попираешь истину вместе с грешниками, язычниками?
Лицо Хасана исказилось.
— Мы, приверженцы гашишиизма, всегда должны следовать принципам действия. Всегда. Мы лишь берем то, что должно принадлежать нам.
— И все же ты похищаешь слезы дьявола.
— Я открыл способ перегонки жидкости, в результате которой она становится равной по силе и составу настоящим слезам. В конце концов, печаль Аримана такая древняя, что, даже если бы этих слез было целое море, влага давно испарилась бы без следа. Но моя жидкость столь же сильна: одной капли достаточно, чтобы обеспечить мне пятьдесят лет бодрой юности.
Пока длилась эта беседа, эта интерлюдия хвастовства и презрения между двумя смертными, Амнет начал чувствовать, что снова способен управлять энергией Камня. То же восстановление сил должно было происходить сейчас и в ослабевшем теле Хасана, ибо он спросил после паузы:
— А твой кристалл — откуда он взялся?
— Александрийцы, искушенные в искусстве алхимии, называют его философским камнем. Но он появился не в Египте. Мои соотечественники принесли его из холодных северных стран. Одно из преданий повествует о том, что он упал с неба в огненной короне и пробил в земле огромную дыру. В другой истории говорится, что Локи — а он в северных преданиях состоит в таких же отношениях с Верховным Богом, как и твой Ариман, — принес Мировое Яйцо с Асгарда, то есть с Небес. Он предназначал его в дар человеческому разуму и намеревался разжечь им творческое пламя.
— Выходит, ты тоже попираешь истину с язычниками, — усмехнулся Хасан.
— Нет, — вздохнул Амнет, — я просто ношу с собой осколок метеора. Но он на самом деле обладает огромной мощью. И требует большого мужества, чтобы управлять им.
С этими словами он собрал силы Камня, дремавшие возле его живота, и направил их вперед. На сей раз это была не мягкая волна, а яростный бросок энергии, словно вышедший из его гениталий и летящим копьем пересекший долину. В утреннем свете был виден туман, плывущий над рекой. Он ярко вспыхнул, когда сила исторглась из Камня.
Сарацинам не было нужды продвигаться вперед и бросаться на выставленные копья. Солнце, жажда и смертный страх делали всю работу за них. В то время как пехотинцы окружили строй французских воинов и распевали свои бездушные молитвы, рыцари, их командиры и простые наемники один за другим падали в обморок. Побелевшие глаза закатывались, губы покрывались кровоточащими трещинами, язык распухал во рту, как кляп, и человек опрокидывался навзничь.
Когда воин ронял щит и выпадал из строя, конюхи и оруженосцы, вроде молодого турка Лео, оттаскивали его назад и укладывали тело, как бревно, на расчищенное место возле разрушенного колодца.
Жерар наблюдал за этим до тех пор, пока не стало невмоготу. Развернувшись на каблуках, он поднялся по холму к двум каменным столбам и красному шатру, примостившемуся в их тени.
Один из королевских стражников должен был бы остановить его, если бы еще раньше не свалился от жары прямо на посту, возле полога шатра. Жерар перешагнул через распростертое тело и вошел в шатер.
Внутри было темно, здесь царил тот кровавый сумрак, какой проникает через витражи собора, когда в небе собираются грозовые тучи. Было темно, но не прохладно.
В центре павильона под конусообразной крышей на кушетке лежал король Ги. Он прижимал к груди раку из золота и хрусталя, в которой покоился обломок истинного Креста. Если это и был его талисман, то вряд ли он мог спасти своего владельца.
— Ги! — прогремел Великий магистр.
Рейнальд де Шатильон выступил из сумрака и встал между Великим магистром и королем.
— Оставьте его в покое. Его величеству нездоровится.
Жерар попытался оттолкнуть принца, но тот стоял твердо.
— Нам всем сейчас нездоровится, — прохрипел Жерар, — а скоро все мы умрем. Король должен повести этих людей, врезаться клином в неприятеля и пробиться…
— И последовать за графом Триполийским в вечность? — Рейнальд вскинул голову. — Не говорите глупостей.
— Граф повел слишком маленький отряд. Теперь я это понимаю. Если бы он нацелил все наше войско на прорыв, мы сломали бы осаду.
— Безумие!
— Вы ведь не министр короля, не слуга его. Не будете ли вы любезны отойти в сторону?.. Ги!
Рев Жерара настиг короля в его тяжком забытьи. Голова Ги закачалась на изголовье и глаза скосились, не вполне сфокусировавшись на тамплиере.
— Кто потревожил мой отдых?
— Ги! Это я. Жерар де Ридерфорт.
— Я не желаю, чтобы меня беспокоили. Мне нужно набраться сил.
— Ваши силы утекают в песок. Если вы не подниметесь и не выйдете к своим воинам, сарацины ворвутся в этот шатер и зарежут вас.
Король Ги на дюйм оторвал голову от жесткой квадратной подушки.
— Мы ведь еще удерживаем холм.
— Это ненадолго. Ваши люди падают от истощения без единой раны на теле. Если хотите встретить еще один рассвет, вы должны выйти и ободрить их.
— Саладин — разумный человек.
Тут Жерар со спазмом ужаса вдруг понял, что глаза короля бессмысленно скошены и ничего не видят.
— Саладин, разумеется, знает законы рыцарства, — продолжал король сладким голосом. — Он потребует выкуп за тех, у кого есть родственники. Остальных продаст в почетное рабство. Мы сумеем с ним договориться.
— Что я слышу? — прогремел Жерар. — Мои тамплиеры составляют основу вашего войска, а сарацины не берут выкуп за тамплиеров.
— Весьма сожалею, что вы…
Прежде чем выслушать мнение короля по этому вопросу, Жерар сгреб его за плечи и приподнял над кушеткой. Рейнальд пытался вмешаться, но Жерар грубо оттолкнул его в угол. Тамплиер так и не узнал, что случилось с принцем после этого. Возможно, тот выкатился из шатра.
Король барахтался в руках Великого магистра. Рака вывалилась из его рук и разбилась на полу шатра. Желтоватая щепка упала среди осколков хрусталя и обрывков золотой проволоки. Ги посмотрел вниз, и его лицо жалобно сморщилось, словно он собирался заплакать.
Жерар намеревался растрясти короля, чтобы он хоть что-то начал соображать. Но звуки, донесшиеся снаружи, отвлекли его. Внизу под холмом запел рожок.
— Они снова собираются атаковать!
Глаза короля сфокусировались и уставились на Великого магистра.
— В таком случае вам лучше увести своих людей в безопасное место, Жерар.
— Но где же оно, государь? — спросил тот с издевательской вежливостью.
Широкая улыбка пересекла болезненное лицо Ги.
— Граф Триполийский нашел его. Вы можете последовать за ним.
Жерар взвыл от ярости и отбросил короля поперек кушетки. Он вылетел из красного шатра в поисках оружия.
С коня Саладину открывался обзор не больше мили вокруг, но он прекрасно видел своих воинов, подобно пчелиному рою наползавших на склон холма. Тонкая линия рыцарей, защищенная белыми щитами с нарисованными на них красными крестами, отступала назад и, казалось, вот-вот должна была рухнуть под натиском человеческой волны.
— Мы разгромили христиан! — завопил Аль-Афдал, его младший сын, который от возбуждения едва держался на своем пони. Животное брыкалось и прыгало, разделяя его юный энтузиазм. Мальчику пришлось ударить кулаком по гриве.
— Замолчи! — приказал Саладин. — И запомни одну вещь. Видишь красный шатер на вершине холма? — Он показал на подножие каменных столбов.