— Когда-нибудь я откажусь от полной ставки музыканта, честное слово.
— Не делай этого, Том! — запротестовал Ахмед. — Сидя тут, ты узнаешь обо всем в этом городе. Если ты уволишься, как я буду делать деньги?
— Можешь заняться сельским хозяйством. В кибуце у старого Самуила вакантно место управляющего.
— Оставим сельское хозяйство для интеллектуалов. Я лучше буду скромно торговать нефтью.
— Ну, тогда сам научись играть на рояле.
— У меня руки для этого не годятся. Не то что у тебя.
Гарден рассмеялся и слегка повернулся, чтобы посмотреть на свой город. Он будет грозиться, что бросит играть на рояле, еще лет девятьсот. Этот город вполне подходил для его любимого занятия.
— Не убирай ее!
— Но чаша полна!
Александра наклонила сосуд и вылила его содержимое на каменный пол, где оно растеклось ручейками.
Она старалась выливать быстро, но, когда торопилась, жидкость попадала на пальцы. Если же медлила с опорожнением чаши, жидкость переливалась через край ей на колени. Яд разъедал кожу, это она знала по опыту.
Хасан замычал и начал извиваться в своих оковах, пока она снова не поднесла неглубокую чашу к его лицу.
Как раз в это время у змея, кажется, иссякла ядовитая слюна. Он закрыл зияющую пасть, загнув жуткие клыки внутрь. Один огромный янтарный глаз уставился на нее с какой-то насмешкой. Если бы толстая кожа вокруг рта чудовища обладала большей подвижностью, Сэнди сказала бы, что змей улыбается.
Александра не осмеливалась опустить чашу пониже даже на мгновение, какой бы тяжелой она ни казалась, как бы ни затекли руки. Змей был чрезвычайно проворен.
И как раз в тот момент, когда ее руки упали под тяжестью собственного веса и чаша выскользнула из них, открыв изъеденное лицо Хасана, рот змея раскрылся и струя яда вылетела из него, как из пожарного шланга.
Хасан завопил, как обычно, и она вскинула руки с чашей обратно, прикрыв его.
— Прости! — прошептала она. Крошечные брызги яда сорвались с краев чаши, запачкав ей лицо и руки.
Теперь, когда глаза Хасана были защищены от прямого попадания струи, Александра могла бы стереть эти брызги подолом юбки. Но чашу приходилось держать обеими руками.
Она снова наполнилась.
— Не убирай ее! — взмолился он. — Но чаша полна!
— Не убира-а-ахх-гхх-ахх!
— Ха-ха! Ха-Ха-ХААXX!
Локи летел среди звезд, освободившись наконец от проклятия одноглазого Одина. Переполнявшая его радость вылилась наружу чистым смехом…
И это было удивительно!
Локи Хитрец. Локи Обманщик. Локи — Принц Множества Целей… Из него никогда не исходило ничего чистого, ласкового и безопасного. И вот только теперь, провернув самое большое жульничество в своей жизни, он излучал чистую радость.
Нет, решил он, все-таки не совсем чистую.
Поднимаясь вверх, к холодному вакууму, он оставлял на этой планете, Земле, много незавершенных дел. Он предавался вынужденному бездействию так долго, что даже бессмертному разуму было трудно это представить. И все же выходить из игры сейчас означало бросить ее посередине, когда победитель еще не назван.
Да и сама его победа оставляла впечатление незавершенности. Так много бесплодных попыток. Так много тупиковых вариантов. Столько мертворожденных начинаний, ненужных ошибок. Такая ухабистая дорога к намеченной цели была едва ли достойна и смертного, не говоря уж о Боге.
Всего миллисекунду длились колебания Локи, затем он круто развернулся и направился домой.
Когда он уже входил в область земного притяжения, ветреная радость последний раз охватила его.
— Ах-хах!
