Дядя Джордж отвернулся. На несколько секунд повисло молчание, а потом тетя Мерил отрицательно покачала головой.
— Боюсь, придется тебя огорчить, — промолвила она. — К нам он тоже не перемещался.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил я. — Мы же рассчитали единственно возможные варианты. Либо та зона — либо эта.
— Видишь ли… нет, — пробормотал Барри. — Первоначальное положение стрелки оказалось верным.
Я нахмурился:
— Не понимаю. Даже если это и так, мы же заблокированы от черных зон. Невозможно перейти туда через наши машины.
Он посмотрел на тетю Мерил.
— На самом деле это не совсем так, — мягко возразила она. — С помощью определенной настройки возможно. Дело в том, что существуют пиратские установки.
— Пиратские транскомпы? — переспросил я. — Впервые о таком слышу.
— У тебя еда стынет, — вставил дядя Джордж.
— Я не хочу есть.
— Хочешь, хочешь, — сказал он. — Ешь, а мы пока разъясним тебе немного, что к чему.
Я начал есть, и голод тут же захватил надо мной власть. Теперь меня было уже не остановить.
— Твой отец переместился в третью черную зону, — начала рассказ тетя Мерил. — Раньше это была белая зона, но несколько лет назад «черным» удалось подчинить ее себе.
Я кивнул, продолжая жевать. Разумеется, я знал об этом.
— Но они захватили ее не полностью, — продолжала тетя. — Возникло движение сопротивления, появились партизанские отряды. У них есть свои собственные транскомпы, и мы поддерживаем с ними связь. С первых дней завоевания белые зоны, как могут, помогают им.
— Папа тоже об этом знал? — спросил я.
— Да. Он долгое время поддерживал связь с одним из таких отрядов. Скорее всего «черным» в конце концов удалось перехватить его сигнал Они уже многие годы охотятся за частотами белых центров. Кстати, у них тоже есть свои пиратские станции — почти во всех белых зонах. Но этого им мало. Ведь доступ к самой станции — а значит, и к делам центра — открывает новые возможности для их подрывной деятельности.
— Вы просто убили меня этой новостью, — сказал я.
— «Черные» очень долго пытались вычислить ваш код, — продолжала тетя, — и это им все-таки удалось. Судя по всему, произошло вот что: кто-то переместился к вам на станцию, и Том вступил с ним в схватку, а потом сбежал на одну из пиратских установок…
— Так, значит, если вы знаете частоту этой установки, мы сможем переместиться туда и освободить его?
— Не все так просто, — ответила тетя. — Как только Том перебросился туда и рассказал, в чем дело, они неминуемо должны были засекретиться и изменить сигналы. Судя по всему, они так и сделали, потому что, сколько мы ни пытались пробиться к ним по старому коду, у нас ничего не получилось.
— Но это может означать и то, что все они погибли, а установка просто взорвана! — выкрикнул я. — Наверное, «черные» сначала вышли на партизанский код, а потом путем перехвата поймали сигнал отца. После этого они заслали в нашу зону лазутчика — чтобы разобрался с отцом, — а сами напали на партизан и уничтожили их…
— Да нет же, — успокоил меня дядя Джордж. — По частоте можно определить лишь общее направление, а не сам источник сигнала. «Черные» могут и не знать их точный код — они ведь только перехватывают, а не перемещаются. Все, что в их силах, — это перехватить спектр поступающих сигналов. В конце концов не только ваша станция подверглась…
— Постойте-постойте, — перебил я его, откладывая в сторону вилку. — Если я правильно понял, то это нечто вроде войны?
— Пожалуй, — кивнула тетя. — Подпольная борьба велась с первых дней завоевания, и все это время белые зоны поддерживали повстанцев. Но настоящий конфликт разгорелся только сейчас.
— А что, собственно, такое произошло?
— Просто повстанцы последнее время заметно окрепли, — пояснила она. — Им удалось захватить довольно большие территории, включая крупные промышленные города. Стало ясно, что, если так пойдет дальше, они обязательно добьются своего. Разумеется, «черные» в первой зоне всполошились и бросились спешно уничтожать все связи повстанцев с «белыми». Кроме того, нам теперь самим приходится думать, как бы они на нас не напали.
Некоторое время я молча вглядывался в лицо Барри.
— Ты знал это? — спросил я.
— Ну, знал, — ответил он.
— И почему же, интересно, ты не сказал об этом мне?
— Меня просили не говорить.
— Кто просил?
— Родители. И твой отец тоже.
— А почему они запрещали тебе об этом говорить?
— Не знаю.
Я снова посмотрел на тетю Мерил.
— Ну так почему же? — спросил я. — Почему вы вообще все от меня скрываете?
— Давай-ка доедай, — велел дядя Джордж.
— Нет, я хочу знать почему!
— Я сказал, доедай, — повторил он. — Потом поговорим.
Я еще раз обвел всех настороженным взглядом и понял, что по крайней мере сейчас мне от них ничего не добиться. И я снова взял в руки вилку…
Глава 8
Нет, похоже, мне суждено до конца дней своих жить среди тайн, которые так и останутся нераскрытыми. В принципе к такому положению вещей я привык с детства — как и другие дети в подобных семьях. Не спорю, это вполне логично. Мы же ходим в школу, заводим себе друзей в тех городах, где базируемся, то есть общаемся с людьми точно так же, как и все остальные. И если бы я в раннем возрасте узнал обо всех делах нашей семьи, я мог бы по глупости проболтаться — и поставил бы своих родственников в неудобное положение. Поэтому когда я был маленький, мне особо ничего не рассказывали — хотя я и догадывался, что вокруг меня происходит что-то необыкновенное. Дети всегда чувствуют это, даже если не понимают. Вот тогда у меня и началась эта «секретная» паранойя.
Всю жизнь мне доверяли что-либо только в случае крайней необходимости. Как я уже говорил, в детстве меня это нисколько не удивляло, хотя иногда я все же задавался вопросом — а так ли строго подходят к этому в других семьях? Помню, как родители часто обрывали разговор, если в комнате появлялся я, и украдкой шептали друг другу: «Потом» или: «Подожди — вот он уйдет». Согласитесь, это любого разозлит — если с ним обращаться, как с какой-то бесчувственной куклой.
И вот теперь опять!
Я все понимаю. Случилось что-то действительно из ряда вон выходящее, если даже лужайку перед домом Кендаллов отдали под военный лагерь. Но раз уж мне все равно рассказали про повстанцев в черной зоне, про то, что папа сейчас у них — почему бы не открыть карты до конца?
Завтрак закончился в полном молчании. Я ждал, что, может быть, кто-нибудь соизволит хотя бы объяснить мне причину такого поведения. Однако никто не произнес ни слова, пока все не закончили есть, и тогда дядя Джордж сказал:
— Далеко не забредай.
— Хорошо, — согласился я. — Но почему?
— Просто не надо — и все.
— Ладно, погуляю где-нибудь за домом. Он кивнул.
Я хлопнул задней дверью и вышел на аллею. Мне хотелось побыть одному — я так и заявил Барри, когда он порывался пойти вместе со мной. Через некоторое время я вышел к небольшому ручью, уселся на тенистом берегу и принялся швырять в воду камушки.
Это уже даже больше чем привычка — все от меня скрывать. Вот родители Барри, например, рассказали ему про войну в третьей зоне, а мой отец не только не посвятил меня, но еще и Барри велел молчать. О чем это говорит? Просто родители Барри доверяют ему, а мой отец мне — нет. Но ведь если ты хочешь узнать, можно ли доверять какому-то человеку, нужно же сначала доверить ему хоть что-нибудь и посмотреть!.. Я бросил следующий камушек с особенным жаром — так, что он ударился о какой-то выступ среди ручья и рикошетом отскочил на другой берег.
Вообще-то я терпеть не могу всякие мрачные раздумья по поводу собственной неполноценности. Охота была тратить время на такую чушь! Конечно, раньше меня иногда посещали подобные мысли, но я всегда старался их отогнать, так как понимал, что скрытность родителей полностью оправдана. Только все они словно сговорились относиться ко мне как к недоумку. Барри, значит, можно все знать — мне ничего. Бекки с мамой тоже вечно о чем-то шептались — и боялись, как бы я не услышал. Дейву тоже — уж в этом я не сомневаюсь — известно побольше моего…