И мне бы хотелось задержаться здесь подольше, съездить с Дарой в горы, побродить по полям и лесам, поплавать по рекам. Я подумал о девушке. Теперь я знал о ее существовании, и это меняло дело. Но ненамного. Все-таки, несмотря на все наши свары и козни, королевское семейство очень взаимосвязано, мы всегда с нетерпением ждем вестей друг о друге, следим за положением всех остальных в вечно меняющейся картине. Желание выслушать новые сплетни, вне сомнения, остановило в нашей семье не один смертельный удар. Иногда наша семейка представляется мне компанией подлых старух, занятой чем-то средним между отдыхом и скачкой с препятствиями.
Дара никак не укладывалась в привычную картину. Она, собственно, и не входила в нее… О, конечно, со временем она всему научится. Как только станет известно о ее существовании, сразу найдутся превосходные учителя. Теперь, когда она услышала от меня о собственной уникальности, это случится рано или поздно, дело только в сроках. Там, в роще, я чувствовал себя мгновениями просто змием, но, клянусь пеклом, она имела право знать все. Она и так все узнает, и чем раньше, тем быстрее научится обороняться. Так будет лучше для ее же собственного блага.
Конечно, вполне возможно, даже наверное, ее бабка и мать прожили свою жизнь, не подозревая о своем происхождении… Кстати, куда оно завело их? Дара говорила, что умерли обе насильственной смертью.
А не случилось ли так, подумал я, что длинная рука Амбера выудила их из Царства Теней? И не собирается ли она снова ударить?
При желании Бенедикт мог быть столь же крепок, настырен и подл, как и любой из нас. Даже крепче прочих. И он будет в бою защищать свое, может и убить кого-нибудь из нас, если сочтет это необходимым. Он решил, конечно, что, если держать существование Дары в секрете, а ее саму — в невежестве, она будет в безопасности. И рассердится, когда узнает, что я сделал… еще одна причина убираться немедленно. Но я рассказал ей все это вовсе не назло братцу. Я хочу, чтобы она уцелела, а он, по-моему, не справляется с делом. И, когда я вернусь, она уже многое поймет. Возникнет много вопросов, а уж я должен предупредить ее и объяснить, что сумею.
Я заскрипел зубами.
Все это не нужно. Я буду править в Амбере, и все произойдет иначе. Обязательно…
Но почему никто до сих пор не нашел способа изменить саму суть человека? Мне стерли память, отправили меня жить в неизвестном и новом для меня мире… и что? — остался тот же старый Корвин. Такая мысль могла бы привести меня в отчаяние. Если бы я не был доволен собой.
В тихой заводи у реки я смыл пыль и пот, размышляя о Черной Дороге, на которой так пострадали мои братья. Нужно было разузнать еще многое.
Я купался, но Грейсвандир был все время неподалеку. Каждый из нас может увязаться по свежему следу, оставленному родственником в Царстве Теней… Но как бы то ни было, омовению моему никто не помешал. На обратном пути, правда, мне трижды пришлось воспользоваться Грейсвандиром для защиты, но от существ куда более безобидных, чем собственные братья.
Однако этого следовало ожидать, поскольку я весьма спешил.
Рассвет уже приближался, хотя было еще темно, когда я ввел коня в конюшню своего брата. Я почистил Стара, чалый дико косил на меня. Поговорил с ним, приласкал, а потом дал корм и воду. Огнедышащий Дракон Ганелона приветствовал меня из соседнего стойла. Я расчистил место между насосом и задней стенкой конюшни и все думал, где бы мне улечься на ночлег.
Нужно было отдохнуть. Хватило бы нескольких часов, но под крышей Бенедикта я спать не решался. Нельзя же настолько доверяться братьям! Пусть я и говаривал, случалось, что надеюсь умереть в собственной постели, однако в душе желал, чтобы в глубокой старости на меня наступил слон, когда я буду заниматься любовью.
Впрочем, к выпивке за счет Бенедикта у меня отвращения не было, и душа просила чего-нибудь покрепче. В доме было темно, я вошел и на ощупь добрался до буфета.
Налил себе крепкого бренди, пропустил, налил снова и подошел с рюмкой к окну. Видно мне было далеко. Дом стоял на склоне холма. Бенедикт выбрал хорошее место. «Белой полосой легла дорога», — процитировал я, удивляясь звукам собственного голоса, а луна застыла в вышине…
— Так. Так. Именно так, друг Корвин, — донеслись до меня слова Ганелона.
— Я не заметил, что ты здесь, — промолвил я, не оборачиваясь.
— Это потому, что я сидел тихо как мышь, — объяснил он.
— О! — отозвался я. — И насколько же ты пьян?
— Ни насколько, по крайней мере сейчас. Но если ты будешь хорошим другом и поднесешь мне стаканчик…
Я повернулся.
— А сам не можешь?
— Больно шевельнуться.
— Хорошо.
Я отправился к буфету, налил рюмку и поднес ему. Он благодарно кивнул, медленно поднял ее и пригубил.
— Ах, как хорошо! — вздохнул Ганелон. — Может, это утешит меня.
— Ты дрался, — решил я.
— Да, — согласился он. — И не однажды.
— Тогда терпи, как подобает воину, и избавь меня от необходимости выказывать свое сочувствие.
— Но я победил во всех стычках!
— Боже! И сколько же трупов ты оставил?
— Что ты, соперники были не настолько плохи. Во всем виновата эта девчонка.
— Ты же знал, за что платишь.
— Речь совсем не о том. Похоже, я подвел нас обоих.
— Нас? Как?
— Я не знал, что она-то и есть хозяйка дома. Я явился в веселом расположении духа и подумал, что она из служанок…
— Дара? — спросил я, внутренне напрягаясь.
— Да, она самая, я шлепнул ее по корме и потребовал поцелуя. — Он застонал. — Тогда она подняла меня вверх, подняла как щепку над головой и объяснила мне, что она здесь хозяйка. А потом отпустила руки. Я вешу восемнадцать стоунов, друг, для такого камешка падать… — Он пригубил еще раз, я усмехнулся. — И она тоже смеялась, — жалобно продолжил Ганелон, — а потом милостиво помогла мне встать. Я, конечно же, извинился… Этот твой брат, должно быть, богатырь! Такой девушки я не встречал. Так обойтись с мужчиной!.. — В голосе его слышалось благоговейное удивление. Он медленно качнул головой и вылил в глотку остальное. — Мне было страшно… ну, по крайней мере, неудобно…
— Она приняла твои извинения?
— О да! Весьма благосклонно. Велела мне забыть обо всем и обещала, что тоже забудет.
— Тогда отчего ты не лечишь горе сном?
— Я поджидал тебя, решил не спать, когда бы ты ни явился. Нам надо переговорить.
— Ну, в чем дело?
Он медленно встал и взял свой бокал.
— Давай-ка выйдем отсюда.
— Хорошо.
Ганелон подхватил на ходу бутылку бренди, я решил последовать его примеру и направился следом за ним по тропинке за дом. Наконец он грузно плюхнулся на старую каменную скамью у ствола большого дуба. Потом наполнил наши бокалы и пригубил первым.
— О! И в напитках твой брат знает толк! Я сел рядом с ним и набил трубку.
— Когда я принес извинения и назвался, мы немного поговорили, — сказал он. — Едва она поняла, что я приехал с тобой, сразу же захотела узнать все об Амбере и Царстве Теней, и о тебе, и о других членах семьи.
— Ты ей рассказал что-нибудь? Я раскурил трубку.
— Не мог, даже если бы захотел, — пожал плечами Ганелон. — Мне нечего было ответить.
— Молодец.
— Но меня это заставило задуматься. Похоже, Бенедикт не говорит ей о многом, и я понимаю почему. Я поостерегся бы много разговаривать в ее обществе, Корвин. Уж слишком она любопытна.
Пыхнув трубкой, я кивнул.
— Тому есть причина, и очень веская. Впрочем, мне приятно знать, что ты не теряешь головы, когда пьешь. Спасибо, что рассказал.