— Ты нарушил форму, Пария.
— Да, но я тебя достал.
— Прикосновения — это для хингу-кор между детьми. — Бывший учитель Гара оскалился, затем прижал локти к ребрам, доводя до совершенства позу «Муравьиного Льва». — Конечно, ты всегда был ребенком, Пария. Если бы ты нашел себе применение, если бы действительно научился у меня всему, чему я мог тебя научить, этот удар убил бы меня мгновенно.
— И очень грубо и гротескно, насколько я себе представляю.
— Конечно.
— Это не мой стиль. — Гар медленно улыбнулся. — В мире существует гораздо больше того, чему ты можешь научить, Удан Канн.
— И многому тебе еще предстоит научиться, Пария. — Удан Канн налетел, сохраняя позу «Королевского Краба». Его правая рука сделала выпад и нанесла сильный удар в левое бедро Гара. — Верные мне ученики знают, что следует делать значимым каждое прикосновение.
Гар отскочил назад и проверил ногу, чувствуя, как волна боли сменяется онемением.
— Я могу ответить болью на боль. — Гар нанес левой ногой удар «Долото», но скользнул только по волосам на голове Удан Канна. Его противник поднырнул под удар и ответил на него ударом двумя пальцами «Мучительная игла» по внутренней поверхности бедра Гара.
Гар справился с болью, но ослабевшая правая нога замедлила отступление. Удан Канн налетел на него и нанес удар «Стальной Молот» по ране от когтей ящера на ребрах Гара. Удар «Колун» обрушился на раненое плечо, и две волны боли столкнулись в груди Гара.
Гару следовало отступить, но он не дрогнул и врезался в ребра Удан Канна ударом «Рука-Копье». Сделав молниеносный взмах правой рукой, Гар щелкнул пальцем по кончику носа Удан Канна, затем ткнул пальцами «Вилку» ему в глаза. Удан Канн отбил удар «Защитой на Ширину Ладони», которая защитила глаза, но повредила его уже пострадавший от щелчка нос. Злобно зарычав, он поднял руку, чтобы нанести удар «Наконечник Копья» в середину туловища Гара.
Гар видел удар, и у него было время уйти от него, но он ничего не предпринял. Почувствовал, как растет давление на его плоть. Кровеносные сосуды под кожей лопнули, и по тугим мышцам живота расплылись синяки. Ногти Удан Канна проткнули тунику и кожу. При той скорости и опыте, которым обладал старший боец, он мог проткнуть его тело и вырвать горсть печени Гара еще до того, как тот почувствовал бы боль.
Удан Канн отпрыгнул в сторону и в отчаянии вскрикнул, стряхивая с пальцев кровь:
— Нечестно!
Гар, спотыкаясь, попятился назад, пот заливал открытые раны на его теле.
— Ты же хочешь меня убить. Так убей.
— Да, я хочу тебя убить, но позже. После того, как получу Анакрон. После того, как сделаю то, что должен. Я вернусь за тобой. — Он оглянулся через плечо на запад, на заходящее солнце. — Я не хочу застрять тут навсегда, Пария. Возьму амулет и уберусь отсюда. Позже я вернусь с ним и убью тебя.
— Или умрешь, пытаясь это осуществить.
— Хватит. Тебе конец. — Удан Канн вложил всю свою силу в серию ударов «Ужаснейшее Цунами». Когда его бывший учитель налетел на него и его руки и ноги замелькали в вихре обманных движений и ударов, Гар понял, что это нападение уничтожило бы его, если бы он был учеником. Тиан-ши-шеки позволило ему разглядеть цикл поз и проследить в них ритм. Если бы все его конечности действовали, он легко разобрался бы с ними, а заодно и с Удан Канном.
Но Тиан-ши-шеки также подсказало ему, что в этом нет необходимости.
Удары «Огненная Игла» впрыснули боль в его плечи и локти. «Сабельные толчки» ногами заставили его ноги подломиться. Укороченные удары «Бархатная Ладонь» сломали ребра, а «Локоть-копье» перебил правую скулу. А после того как он ударился оземь, другие наскоки покрыли синяками и ссадинами его тело. Те части его тела, которые не потеряли чувствительности, выли от боли, и ему казалось, пока Удан Канн поднимал его и усаживал, прислоняя к прохладной стене, что единственная часть его тела, которая функционирует должным образом, — это нервная система, подающая сигналы боли.
Удан Канн снял Анакрон с шеи Гара.
— Прости за поспешный уход но мне надо сделать много дел, наведаться к тиранам, и все такое. Я сообщу твоим друзьям о том, что с тобой случилось. Возможно, они даже дадут мне награду.
— Возможно, ты получишь то, чего заслуживаешь.
Удан Канн покачал головой:
— Ты был самым многообещающим из моих учеников, и я думал, что ты станешь моим преемником. Возможно, когда вернусь, я с помощью Анакрона снова исцелю тебя, и мы посмотрим, был ли я прав.
— Ты был прав.
— Это предстоит решать в другой раз, Пария. Гар кивнул, а Удан Канн вышел из часовни и пропал в тумане Джелфейта. Гар сжал зубы, чтобы защититься от боли, затем постарался очистить свой мозг, чтобы уменьшить неприятные ощущения. Пока он этим занимался, он уловил какие-то слова и образы, быстро мелькающие, отрывочные. Увидел, как промелькнуло лицо Домино, и улыбнулся. «Свадьба… сюрприз? Очень надеюсь на это».
Последний образ Джорда пронесся в его мозгу, а вслед за ним в памяти всплыла последняя строфа того стихотворения, которое Спайдо принял за пророчество:
Гар Квитник, последний Тиан-ши-Грашаншао, не знал, почему эти слова пришли к нему и что они означали. Не знал, хорошие это стихи или плохие, но знал, что они ему нравятся. Когда солнце село и Джелфейт исчез из этого мира, он обдумал слова Джорда и призвал к себе покой Тиан-ши-шеки.
ПРЕЛЮДИЯ ВТОРАЯ
Принцесса Рисса стояла на балконе своей комнаты, мрачно уставившись на гейзер грязи и серы, возникший на месте некогда прозрачного озера позади замка, и размышляла о том, что иногда реальность настолько символична, что это даже становится невежливым. Возможно, ей следовало отправиться вместе с Джэнси, чтобы доставить на место Сомбризио. Они сейчас вместе ехали бы по пустыне, слушали нытье наемников и делились друг с другом мечтами о том, чем будут заниматься потом, когда все снова наладится. Калла Малланик рассказывал бы какую-нибудь историю о подвигах эльфов, которая должна была заставить людей смутно ощутить их превосходство, а Сомбризио…
Она поморщилась, так как озеро отрыгнуло грязь и вонючую воду. Нечто подобное любила выкинуть Сомбризио.
— Ваше королевское высочество! — прощебетал голос у нее за спиной. — Пришла портниха, чтобы примерить ваше свадебное платье!
Рисса вернулась в дом, бросив последний тоскливый взгляд в сторону пустыни, и прошла в свою спальню.
В гостиной Дейзи, ставшая ее горничной после возвращения из рабства и прочих опасных приключений, болтала с портнихой, худой, угловатой женщиной с явно выраженным косоглазием. Дейзи же была полногрудой и пухленькой, волосы ее уже посеребрила седина. Вместе они напоминали принцессе иголку и подушечку для булавок.
Пока принцесса раздевалась до белья, она слушала их беседу.
— Не может быть! — восклицала Дейзи. — Огромные змеи! Крылатые! Летают!
— Это точно, — отвечала портниха. — Они налетели на рынок, где торгуют скотом, два часа назад. Лучники принца сбили одного. Теперь, когда уже не надо бояться, что он проглотит тебя целиком и даже прощения не попросит, можно разглядеть, что у него красивая чешуя.
Принцесса вошла в комнату, и служанки сделали глубокий реверанс. Рисса милостиво приняла их знаки почтения. Мама всегда говорила, что быть принцессой — значит всегда держаться с достоинством, даже в нижнем белье.
Портниха начала разворачивать свертки, принесенные ее помощницей. Там были нескончаемые ярды шелка цвета слоновой кости, кружева ручной работы и гремящая шкатулка с жемчужинами. Когда портниха с помощью Дейзи развернула ткань, Рисса увидела, что она уже начала принимать очертания элегантного свадебного платья с длинным шлейфом. Прежнее унылое настроение сменилось радостным возбуждением.