— Действительно, но их меньше, чем было прежде, — возразил принц. — Несколько моих героев уже возвращаются назад, а количество катаклизмов, как природных, так и не природных, постоянно снижается. Говоря кратко, я искал каких-либо доказательств того Зла, по поводу которого вы с черепом так суетитесь, и не нашел никаких следов.
Леммл сделал глоток из кубка. Он показался ему чуточку более горьким на этот раз — возможно, магический сладкий напиток начал портиться. Его бы это только обрадовало. Он не разделял привязанности принца к этому пойлу и скучал по кубку доброго вина или кружке пива.
— Я испытываю облегчение от того, что вы так тщательно все проверили, сир, — сказал он, — но продолжаю придерживаться своих убеждений. И больше не могу служить вашими глазами и ушами в стенах Храма. Я также должен вас предупредить, что буду настороже и разоблачу тех, кто попытается сменить меня в этом качестве.
Рэнго печально покачал головой:
— Ты неверно судишь обо мне, священник. Разве ты не помнишь, что это ты явился ко мне со своим предложением, а не я к тебе? Думаешь, если ты был продажным, то и другие будут такими же, или что я стану просить других священников служить одновременно и короне, и Храму?
Нет, когда ты пришел ко мне, я принял это за знак свыше, указывающий, что Боги Света желают, чтобы я имел глаза и уши в их владениях. Теперь, когда ты покидаешь мою службу, я завершу эту фазу своего правления.
— Надеюсь, это так. — Леммл поднялся, пошатываясь, напряженный разговор подействовал ему на нервы. — В таком случае позвольте откланяться, господин мой, и благословить ваше грядущее супружество.
— Прощай, Леммл Таудей, — ответил принц со странной улыбкой. — Больше мы не увидимся.
Получив разрешение удалиться, священник пошел по каменному коридору, который внезапно стал казаться ему бесконечным. Голова кружилась. Одну каменную стену невозможно было отличить от другой. Он три раза прошел мимо одного и того же гобелена и никак не мог попасть к боковой двери, через которую обычно приходил на встречи с принцем.
Позвать на помощь было исключено. Он не знал, какой прием окажут ему гвардейцы принца, некоторые из них были грубыми солдатами, ожесточенными службой во время войн против Падшей Птицы-Солнца. Он побрел вперед и вдруг застыл, услышав легкие шаги, приближающиеся к нему по каменной лестнице. Вскоре показалась принцесса Рисса.
— О Боже! — воскликнула она, опускаясь на колени рядом с ним. — Что с тобой?
Он попытался ответить, и его вырвало на ее туфли.
Когда он очнулся, то обнаружил, что лежит на соломенном тюфяке в прохладной, полутемной комнате. Принцесса стояла рядом с ним на коленях, в руках у нее был тазик с холодной водой и кусок ткани.
— Я в тюрьме? — прошептал он.
— Это как посмотреть, — ответила принцесса. — Это комната, предназначенная для моей компаньонки. Дейзи предпочитает уходить домой, к мужу, поэтому комната свободна. После всего, через что я прошла, охрана моей добродетели никого особо не волнует.
— А, — простонал он.
— А что случилось с тобой? — спросила Рисса. — Насколько я могла догадаться, тебя отравили. Я дала тебе слабительное, а потом накормила активированным углем, чтобы абсорбировать остатки.
Леммл Таудей открыл рот:
— Я беседовал с принцем Рэнго. Я…
Он осекся. Эта хорошенькая женщина — невеста принца. Она только что спасла ему жизнь и спрятала его, но можно ли ей доверять? Принцесса пристально смотрела на него, и он вспомнил о стали, скрытой в этой красивой груди.
— Принцесса, я был шпионом принца в Храме…
Он рассказал ей обо всем, не умолчав даже о тех деньгах, которые получил, и о тех, которые оставил себе. Рассказал о своих подозрениях, что Зло надвигается и что каким-то образом принц заинтересован в том, чтобы скрыть усиление этого Зла.
Принцесса Рисса слушала и хмурила брови.
— Я тоже беспокоилась о принце, — призналась она, когда Леммл закончил свой рассказ. — Он совершает поступки, ему не свойственные. Ему нравится вести расходные книги, проверять счета и проводить совещания. Когда он ездит верхом или тренируется с мечом, то делает это так, словно выполняет обязанность, а не получает удовольствие. Не знаю, что с ним случилось, но меня страшит эта свадьба так, как не должна страшить ни одну невесту, и пугает коронация, как ни одну будущую королеву.
Леммл выпил прохладной, чистой воды, которую она налила ему из глиняного кувшина. В его рту все еще оставался привкус прокисших остатков собачьего обеда, но в голове постепенно прояснялось.
— Что нам делать, моя госпожа? — спросил он.
— Ты сказал, что, по словам принца, некоторые из героев уже возвращаются обратно?
— Да, он не уточнил, кто именно, но казался довольным.
Рисса кивнула:
— Скоро будет назначен день бракосочетания и коронации. Ты станешь моими глазами и ушами в городе. Тебе никак нельзя возвращаться в Храм, так как принц явно хотел, чтобы ты умер.
Леммл кивнул:
— Я боюсь оставлять череп без присмотра. Что, если принц пошлет кого-нибудь его украсть или повредить? Это могущественное волшебное устройство и последнее, что осталось от Падшей Птицы-Солнца.
— Верно замечено, — ответила Рисса. — Как только станет темно, ты должен прокрасться в Храм и принести его сюда. Я застираю самые грязные места на твоей одежде.
— Что, если принц увидит, как я выхожу из дворца? — спросил Леммл. — Его должно удивлять, что мое тело до сих пор не найдено.
— Правильно, — согласилась Рисса. — Я расскажу ему правдоподобную историю, объясняющую пропажу твоего тела, — в последнее время во дворце полно волшебных явлений, — а ты уйдешь из дворца в одежде одного из покойных членов семьи Рэнго. Сможешь переодеться в собственную одежду, когда отойдешь на безопасное расстояние.
Леммл начал было протестовать против такого унижения его достоинства, но слова замерли у него на губах. Принцесса была права, и выражение ее лица показывало, что спорить бесполезно. Это была леди, которая умела настоять на своем, а не выросшая во дворце неженка королевской крови.
На мгновение ему даже стало жаль принца, но только на мгновение.
История Домино
Домино вытянулась в полный рост, и кончики ее пальцев прикоснулись к брезентовой крыше палатки; это помогло ей прогнать из мускулов остатки ночного оцепенения. Снаружи до нее доносились голоса просыпающихся воинов ее роты, которые привыкли вставать рано, с первыми розовыми проблесками зари на востоке.
Черт возьми, хорошо снова выступить в поход! Даже спать на голой земле. Конечно, будучи генералом, она могла претендовать на койку, но на койке двоим слишком тесно. Она улыбнулась, и ее взгляд с нежностью остановился на Джорде, все еще спящем на груде смятых одеял и подушек. Темно-русые всклокоченные волосы, обрамлявшие лицо в форме сердечка, делали его больше, чем обычно, похожим на ангела. Поддавшись минутной слабости, она даже подумала, не предоставить ли Рейфу поднимать роту, а самой заняться Джордом, но быстро подавила в себе это желание, хоть и не без усилия.
Мысль о том, что Джорду будет грозить опасность, а вовсе не собственная репутация среди подчиненных волновала ее, когда он настоял на своем и отправился вместе с ними. Только после того как она уступила просьбам поэта, Домино подумала о реакции своих людей. К счастью, большинство из них все еще пребывали в шоке от новости, что их полковник Блейд оказался женщиной — Домино. При таком положении дел они были склонны возражать не больше, чем если бы любой другой командир завел себе лагерную подружку. Осложнения могут возникнуть только в том случае, если она будет уделять Джорду больше внимания, чем следует.
Однако, оставляя спящего поэта его сновидениям, Домино задавала себе вопрос: как чувствовал бы себя Джорд, если бы знал, что солдаты в основном смотрят на него как на генеральскую шлюшку?
— Привет, Сет, — поздоровалась она с мальчиком, который возился у костра ниже по склону от ее палатки. — Все спокойно?