— Боюсь, что с трудом, если это уже конец.
— А почему бы и нет? Не станешь же ты отрицать, что заманил меня сюда с единственной целью — уничтожить?
— Зачем мне отрицать очевидное?
— Тогда почему бы мне не довести дело до логического конца?
— Но подумай, Фрэнсис Сандоу… Дра Сандоу, будет ли это в самом деле логично? Что заставило меня действовать подобным образом, когда я мог бы спокойно дожидаться твоего появления в более удобном для себя месте?
— Вероятно, я произвел на тебя сильное впечатление прошлым вечером.
— Ну, не такой уж я нервный. Нет, я пришел, чтобы обрести власть над тобой.
— И проиграл.
— …и проиграл.
— Зачем тебе это понадобилось?
— Ты мне нужен.
— Зачем, в конце-то концов?
— Мы должны как можно скорей убираться отсюда. У тебя есть какое-нибудь средство передвижения?
— Естественно. Но чего ты боишься?
— За свою долгую жизнь, Фрэнсис Сандоу, ты приобрел несколько друзей и множество врагов.
— Зови меня просто Фрэнк. У меня такое чувство, будто мы с тобой знакомы давным-давно, мертвец.
— Тебе не следовало посылать то сообщение, Фрэнк Теперь твое пребывание здесь больше не секрет. И если ты не поможешь мне бежать, то встретишься с куда более страшным мстителем, чем я.
Ветер изменил направление, и до меня донесся сладковатый, отдающий плесенью запах — так пахла кровь пейанцев. Я включил фонарик и направил луч на Грин-Грина.
— Ты ранен?
— Да.
Я опустил фонарик, отступил к рюкзаку и открыл его левой рукой. Отыскав пакет первой помощи, бросил его пейанцу.
— Наложи повязку, — посоветовал я, снова поднял фонарик. — Твои раны неважно пахнут.
Он развернул бинт и обмотал его вокруг глубокой раны на правом плече и предплечье. На несколько более легких ран на груди и руках он даже не обратил внимания.
— Похоже, тебе пришлось драться.
— Да, пришлось.
— И как дела у твоего противника?
— Он тоже ранен. Мне повезло — я почти прикончил его. Но теперь уже слишком поздно.
Я увидел, что Грин-Грин не вооружен, и, засунув пистолет в кобуру, подошел к нему.
— Делгрен из Дилпеи шлет тебе горячий привет, — сказал я. — По-моему, тебе посчастливилось пополнить его ассенизаторский список.
Пейанец ухмыльнулся.
— Он должен быть следующим после тебя.
— Ты пока не привел достаточно веских доводов, которые заставили бы меня сохранить тебе жизнь.
— Но я разбудил в тебе любопытство, потому и жив до сих пор. И даже получил от тебя бинты.
— Однако терпение мое скоро лопнет, как кожура переспелого плода.
— Тогда и ты не постиг закона скалы. Я закурил сигарету и сказал:
— Здесь пословицы выбираю я. Он закончил перевязку.
— Предлагаю сделку.
— Какого рода?
— У тебя где-то спрятан корабль. Возьми меня с собой, увези с этой планеты.
— А что я получу взамен?
— Жизнь.
— Едва ли ты можешь мне сейчас угрожать.
— Я тебе не угрожаю. Я тебе помогу спасти твою шкуру, если ты спасешь мою.
— Спасешь меня от чего?
— Ты знаешь, что я вернул к жизни нескольких людей?
— Да, ты стащил их Воспроизводящие Ленты. Кстати, как тебе удалось?
— Телепортация. Это мой дар. Я могу перемещать небольшие предметы из одной точки пространства в другую. Много лет назад, на начальном этапе подготовки мести, я неоднократно посещал Землю. Кстати, каждый раз в это время умирал кто-то из твоих друзей или врагов. Потом я несколько лет собирал средства на покупку этой планеты, которая показалась мне наиболее подходящим местом для того, что я задумал. А научиться правильно обращаться с лентами для мироформиста не составляет никакого труда…
— …И ты их всех воспроизвел здесь?
— Да.
— Зачем?
— Чтобы твои друзья и близкие снова умерли у тебя на глазах, прежде чем тебя постигнет та же участь. А твои враги должны были присутствовать при твоих мучениях.
— Зачем же ты тогда обошелся так с человеком по имени Данго?
— Он действовал мне на нервы. Я решил, что его смерть послужит хорошим уроком остальным и предостережением для тебя. Заодно я от него избавился, причинив ему максимум страданий. Таким образом я сразу убил трех зайцев.
— А откуда взялся третий?
— Все это доставило мне немало радости.
— Понятно. Но почему все-таки Иллирия?
— Разве после Вольной, которая недосягаема, эта планета не любимое твое детище?
— Что ж, верно.
— Так где же найти лучшее место?
Я бросил окурок на землю и затоптал его каблуком.
— Ты оказался сильнее, чем я думал, Фрэнк, — произнес Грин-Грин после некоторой паузы. — Ведь справился же ты с ним когда-то, а вот меня он одолел, отобрав вдобавок нечто бесценное…
Я вдруг мысленно перенесся домой, на Вольную, в мой зимний сад. Я курил сигару, напротив сидела бритая мартышка по имени Льюис Бриггс. Я только что открыл конверт и пробегал глазами список имен.
Так что телепатия здесь ни при чем. Просто хорошая память и умение логически мыслить.
— Майк Шендон, — тихо произнес я.
— Да. Я не знал, что это за человек, иначе ни за что на свете не воспроизвел бы его.
Черт возьми, следовало догадаться и раньше, зная, что пейанец воспроизвел их всех. Но мозг мой был затуманен жаждой крови и мыслями о Кати.
— Ты тупоголовый ублюдок, — проговорил я, — тупоголовый ублюдок…
Я родился во второй половине двадцатого века, и в те времена искусство и ремесло — смотря с какой стороны посмотреть — шпионажа пользовалось куда большей популярностью среди широких масс населения, чем, скажем, морская пехота США или Американская Ассоциация Врачей. Мне кажется, в какой-то степени это был просто привлекательный способ бегства от неприглядной действительности эпохи «холодной войны». Однако со временем явление вышло из-под контроля, как обычно случается со всем, что оставляет свой след в веках. В длинном перечне популярных героев, что открывается принципами Возрождения и заканчивается бедными юношами, которые «жили честно, старательно трудились и женились на дочерях своих начальников», нашлось место и для человека с капсулой цианистого калия в дупле зуба, умопомрачительными любовницами и невыполнимыми заданиями, которому мимолетный секс и насилие заменяли любовь и смерть. Эти люди были на гребне успеха в 70-х годах двадцатого века, и теперь о них вспоминают с той же ностальгией, что и о Рождестве в средневековой Англии.
Конечно, нарисованный образ весьма далек от реального. В наши дни шпионы являют собой еще более жалкое зрелище, чем тогда. Они собирают самые незначительные подробности, которые только могут заполучить, и передают их кому-то, кто вводит оные в компьютер, где хранятся тысячи подобных фактов. Таким образом проясняется какое-то малозначительное обстоятельство, кто-то пишет маловразумительную служебную записку, которую сдают в архив и тут же забывают о ее существовании.
Как я уже говорил, межзвездная война — редчайшее явление, а классический шпионаж имел дело как раз с военными тайнами. Когда война как способ продолжения политики иными средствами практически исчерпала себя, надобность в подобных секретах отпала. Сейчас настоящие, талантливые шпионы работают исключительно в сфере промышленного шпионажа. В двадцатом веке мало кто слышал о человеке, доставившем в руки «Дженерал моторз» микрофильмы чертежей последнего детища Форда, или о девице, у которой в подкладке лифчика уместился эскиз новейшей модели Диора. Эти шпионы не удостаивались в ту пору особого внимания. Но теперь лишь у их коллег сохранились навыки древней профессии.
В межзвездной торговле правит закон джунглей. Все, что может дать хоть какое-то преимущество перед конкурентом — новый технологический процесс или расписание поставок между двумя фирмами, — становится не менее важным, нежели когда-то был Манхэттенский проект. Так что шпион, способный раздобыть эти сведения, ценится на вес пенковых трубок.