Мы закончили постройку плота за пару часов до заката и остаток дня провели, сидя у деревьев.
— Плачу пенни за идею, — сказал я.
— Что такое пенни?
— Древняя монета, некогда имевшая хождение на моей родной планете. Впрочем, поразмыслив, я снимаю свое предложение. Теперь пенни, должно быть, стоит бешеные деньги.
— Странно как-то звучит — купить мысль. Это что, в древности было в порядке вещей у твоего народа?
— Это было связано с развитием торговли, — ответил я. — У всего на свете есть своя цена.
— Очень интересная концепция. И мне понятно, почему люди, вроде тебя, свято верят в это. Ты заплатил бы мне, чтобы я не вынашивал плана мести в отношении тебя?
— Нет.
— Почему?
— Ты взял бы деньги, но не оставил бы своих замыслов, надеясь внушить мне чувство ложной безопасности.
— Я не себя имел в виду. Тебе известно, что я богат и, кроме того, пейанец не откажется от вендетты ни за что на свете… Нет, я подумал о Майке Шендоне. Он твой соплеменник и, быть может, тоже полагает, что все продается и покупается. Насколько мне известно, вражда между вами началась из-за того, что он, как всегда нуждаясь в средствах, решил поживиться за твой счет. А теперь он тебя ненавидит — ведь ты посадил его в тюрьму, а потом прикончил. Но он человек, а ваша раса ставит деньги превыше всего. Быть может, если ты заплатишь ему достаточно много, он забудет о мести и уберется с дороги?
Откупиться от Шендона? До сих пор эта мысль как-то не приходила мне в голову. Я прилетел на Иллирию, чтобы сразиться с пейанцем. Но пока я ему нужен, он не опасен. Теперь врагом номер один стал землянин, следовательно, такая возможность не исключена. Мы вряд ли самый корыстный народ в Галактике, но многие расы в этом аспекте и в самом деле превосходим. Да и неприятности Шендона в первую очередь были связаны с любовью пожить на широкую ногу. События на Иллирии развивались стремительно и совершенно непредсказуемо, мне просто не успел прийти в голову такой способ разрешения конфликта.
С другой стороны, я вспомнил перечень его расходов, что был представлен на суде, — деньги Шендона утекали, как вода из решета. Допустим, я дам ему полмиллиона в универсальных кредитках. Любой другой положил бы денежки в банк и жил бы себе на проценты. Он же их промотает за пару лет, и у меня снова возникнут проблемы. Шендон решит, что раз это сработало однажды, почему бы не попробовать еще разок. И все начнется сначала. Скорее всего, он не станет резать курицу, которая несет золотые яйца. Но такой вариант меня не устраивал, да и кто знает, что взбредет ему в голову.
И все же, если бы он пошел на соглашение, пожалуй, я попробовал бы откупиться от Шендона на какое-то время. Позже я подобрал бы команду наемных убийц, и они быстренько вывели бы его из игры.
Но если им это не удастся…
Тогда он тут же вцепится в меня мертвой хваткой, и снова встанет вопрос — он или я.
Я обдумал предложение Грин-Грина со всех сторон и в конце концов принял решение.
У Шендона был пистолет, однако он хотел убить меня голыми руками…
— Ничего не выйдет, — сказал я. — Он не пойдет на сделку.
— Гм-м… Не думай, что я хотел оскорбить тебя. Просто я не до конца понимаю вас, землян.
— Ты не один такой.
Я смотрел, как угасает день и стена туч смыкается над нами. Вскоре наступит время подтащить плот к воде и пуститься в плавание по утихомирившимся водам озера. Лунный свет нам не помеха.
— Грин-Грин, — сказал я, — в тебе я узнаю себя, поскольку теперь во мне больше от пейанца, чем от землянина. Хотя я не думаю, что дело действительно только в этом, ведь все мои нынешние поступки — следствие того, что было заложено во мне давным-давно. Я, как и ты, могу убивать и не продам своей мести, разверзнись передо мной хоть врата ада.
— Я знаю, — кивнул он, — и уважаю тебя за это.
— Я вот что хочу сказать: когда все кончится — при условии, что мы с тобой оба до этого доживем, — ты мог бы стать моим другом. Я даже мог бы попросить остальных Имя-носящих, чтобы они дали согласие на твое посвящение. Я был бы рад видеть среди нас высшего жреца Странтри, носящего Имя Кирвара Четырехликого, Отца Всех Цветов, да прославится его Имя.
— Ты пытаешься узнать мою цену, землянин?
— Нет, я предлагаю от чистого сердца. Впрочем, думай, как знаешь. И все же ты не нанес мне обиды…
— Несмотря на то что пытался убить тебя?
— Из-за ложной мысли. Меня это не волнует.
— Ты знаешь, что я могу прикончить тебя, как только захочу?
— Я знаю, что ты так думаешь.
— А мне казалось, что я надежно спрятал эту мысль.
— Это дедукция, а не телепатия.
— Ты действительно во многом походишь на пейанцев, — чуть погодя признался Грин-Грин. — Я обещаю не пытаться свести с тобой счеты, пока мы не покончим с Шендоном.
— Уже скоро нам пора будет трогаться в путь, — сказал я.
Мы сидели и ждали наступления ночи.
— Пора, — наконец произнес я.
— Пора, — согласился он, вскакивая на ноги. Мы взяли плот с двух сторон, отнесли к озеру и опустили в его теплые воды.
— Весла не забыл?
— Нет.
— Тогда поплыли.
Мы вскарабкались на плот, подождали, пока он перестанет раскачиваться, и оттолкнулись от берега шестами.
— Если Шендон выше того, чтобы брать взятки, — спросил Грин-Грин, — почему же он продавал твои секреты?
— Если бы мои люди заплатили больше, — усмехнулся я, — он продал бы моих конкурентов.
— Тогда почему его нельзя подкупить?
— Потому что Шендон ненавидит меня. Вот и все. Это не продается.
Тогда я искренне верил в свои слова.
— Мне иногда бывает непонятен ход мыслей землян, — произнес Грин-Грин.
— Мне тоже, — сказал я.
Тут взошла едва различимая сквозь пелену туч луна и стала медленно двигаться к зениту.
Вода тихо плескалась между бревнами, облизывая подошвы наших ботинок. Нас обдавал холодный бриз, дувший со стороны берега.
— Вулкан успокоился, — сказал Грин-Грин. — О чем ты говорил с Белионом?
— Значит, ты все-таки заметил?
— Я несколько раз пытался установить с тобой мысленный контакт, так что это не удивительно.
— Белион и Шимбо настороже, — сказал я. — Вскоре последует быстрый выпад, и один из них сойдет со сцены.
Вода была теплой, как кровь, и черной, как тушь. Остров напоминал гору угля на фоне серого беззвездного неба. Когда шесты уже не доставали до дна, мы взялись за весла и стали тихо грести. Грин-Грину, как и всем пейанцам, была свойственна любовь к воде. Я заметил это по тому, как он греб, и по тем клочкам эмоций, что мне удалось уловить.
Путь наш лежал над пучиной черной воды… Неповторимое чувство — это место слишком много значило для меня. Его создание затронуло какие-то потаенные струны в душе. Здесь полностью отсутствовало чувство умиротворения, спокойного расставания с жизнью, свойственное Долине Теней. Это место было просто бойней в конце пути. Я ненавидел и боялся его. Я знал, что у меня не хватит духу создавать его еще раз. Подобные чувства испытываешь лишь раз в жизни. Путь по черным водам озера вызывал во мне какое-то непонятное противодействие. Гуляешь себе по берегу Токийского залива, и вдруг перед тобой неясно вырисовывается ответ на все вопросы в виде бесформенной груды того, что давно кануло в Лету и не должно было снова оказаться на берегу — гигантское мусорное ведро жизни, куча хлама, оставшаяся от прошлого, место, символизирующее тщетность всех усилий и намерений, как плохих, так и хороших, кладбище былых ценностей, где все напоминает о том, что вся твоя жизнь — лишь суета сует, и однажды она подойдет к концу, чтобы никогда больше не начаться вновь.
У меня под ногами плескалась теплая вода, однако я дрожал, как в лихорадке, и сбился с ритма. Грин-Грин коснулся моего плеча, и мы снова стали грести в лад.
— Зачем ты создал его, если так ненавидишь? — поинтересовался он.
— Мне хорошо заплатили, — ответил я и продолжил: — Бери влево — воспользуемся черным ходом.