Шагая, вновь шагая по тропе. Ощущая сердцебиение земли своими ступнями. Времени не существует. Снежинки летят перед ним вверх. Поток изменил направление. Кровь течет обратно в раненого оленя, неподвижно лежащего поперек пути. Олень вскакивает на ноги, разворачивается и исчезает.
Теперь, словно занавес, раздвигается туман. Туман смещается. Все исчезает, кроме тропы.
Он слышит звук, которого не слыхал давным-давно. Тот начинается вдалеке позади него и становится все громче по ходу звучания: свисток поезда.
Затем раздается пыхтение. Подобных паровозов уже не выпускают. И здесь нет ничего, по чему ему ехать. Нет…
Он видит рельсы, идущие параллельно тропе. Выступ впереди теперь кажется платформой…
Вновь раздается свисток. Ближе. Пульсация локомотива, наложенная на ритмы земли. Идет поезд — такой, какой он видел много лет назад. Идет невероятным образом по этому невероятному месту. Билли продолжает шагать, тогда как звук поезда наполняет мир. Поезд может промчаться мимо него в любой момент. Слух наполняет пронзительный свисток.
Он поворачивает голову.
Да, прибыл. Старый, черный, пыхтящий дымом дракон-паровоз, позади прицеплено множество пассажирских вагонов. Начинают скрипеть тормозные колодки.
Билли опять смотрит в сторону платформы, где в ожидании стоит одинокая ссутулившаяся фигура. Почти знакомая…
С грохотом и визгом трения металла о металл паровоз догоняет его, все замедляя и замедляя ход, и останавливается у платформы. Разносятся запахи дыма, смазки и горячего металла.
Фигура на платформе подходит к первому вагону, и теперь Билли узнает умершего певца, научившего его песне. Перед тем как сесть в поезд, тот оборачивается и машет ему рукой.
Взгляд скользит вдоль окон вагонов. За каждым — лицо. Он узнает все. Все это известные ему люди, которые ныне мертвы: мать, бабка, дяди, двоюродные братья, две сестры…
Дора.
Дора единственная смотрит на него. Остальные глядят мимо — переговариваются, рассматривают пейзаж, нового пассажира… Дора смотрит прямо на него, а ее руки заняты защелками в нижних углах окна. Она дергает раму, пытаясь ее открыть.
Вновь звучит свисток. Поезд трогается. Билли обнаруживает, что бежит, — бежит за поездом, подбегает к вагону, к окну…
Поезд дергается, постукивает. Вращаются колеса.
Дора все еще возится с защелками. Вдруг окно начинает скользить вверх. Ее рот открывается. Она кричит, но слова теряются в шуме поезда.
Он кричит в ответ. Ее имя. Она теперь высовывается из окна, вытянув правую руку.
Поезд набирает скорость, но Билли уже почти догнал его. Он протягивает руку. Вероятно, их ладони разделяет какой-нибудь метр. Ее губы по-прежнему шевелятся, но он не слышит слов. Видение начинает плыть, создается впечатление, что она отпадает от него.
Он ускоряет шаг, и расстояние между их руками сокращается — два фута, фут, восемь дюймов…
Они жмут друг другу руки, и она улыбается. Некоторое время он бежит со скоростью поезда, а потом тот набирает скорость, и тут Билли осознает, что должен уступить.
Он разжимает руку и наблюдает, как та уносится прочь. Он падает.
Как долго он лежал? Когда он поднимает голову, поезда уже не видно. Нет путей. Нет платформы. Его вытянутая рука лежит в ледяном ручье. Идет снег. Он встает.
Мимо пролетают крупные снежинки. Ветер стих. Звуки воды приглушены. Он поднимает руку и в тишине пристально смотрит на нее, как на что-то новое и незнакомое.
Через длительный промежуток времени он поворачивается и опять находит тропу. И продолжает свое путешествие по ней.
Устало тащится. Сменяющие друг друга приподнятость и подавленность, под конец смешивающиеся. Поймать ее, а потом отпустить. Ехать по снегам на поезде-призраке Смохаллы. Еще один разрыв. Будет ли опять соединение?
Затем он осознал, что идет по громадному песчаному рисунку. Вся почва вокруг спланирована в стилизованной, многоцветной манере. Он вошел в отпечатки ног радуги, прошагал между Эт-хай-на-аши — Ходящих вместе. Это были близнецы, сотворенные во Втором мире Первочеловеком, Бегочиди, и остальные поднялись из Нижнего мира по этому пути. Сами эти рисунки использовались в Хожони, Пути Благословения. Тропа вела вдоль радуги к стеблю маиса, где она стала желтой, как пыльца. Потом вверх, — вверх по стеблю. Небо озарилось яркой вспышкой, когда Билли проходил мимо радуги-женщины и перуна-мужчины. Пройдя между изображений Большой Мухи, он направился на север к желтым следам пыльцы.
Появиться, чтобы вновь встать на тропу, ведущую мимо устья большого каньона направо и дальше на север. Один-одинешенек, поющий. В падающем снеге была красота. Красота всюду вокруг него…
— Восхищайся, пока можешь, следопыт.
— Кот? Ты же мертв! Между нами все кончено!
— Неужели?
— Я дотронулся до твоей конечности там, где ты упал. Она была окоченевшей и безжизненной.
— Как тебе угодно.
— Да никто и не мог бы выбраться из-под той кучи камней.
— Ты меня убедил. Я вернусь и смирно лягу.
Билли оглянулся, ничего не увидев в каньоне, кроме снегопада.
— …Но сперва я тебя разыщу.
— Это не будет слишком сложно.
— Рад слышать твои слова.
— Мне хочется завершить начатое. Торопись.
— Почему бы тебе меня не подождать?
— У меня есть тропа, которой надо следовать.
— И она важнее меня?
— Тебя? Теперь ты — ничто.
— Не слишком лестно. Да ладно. Если мы должны вновь встретиться на твоей тропе, мы встретимся на твоей тропе.
Билли проверил оружие.
— Тебе нужно было сесть на поезд, — сказал он.
— Не понимаю тебя, но это неважно.
— Важно, — сказал Билли, обходя еще один камень и видя продолжение тропы.
Снежный вихрь танцевал над водой. Он услышал глухой звук одного-единственного удара по барабану. …Голубое колдовство поднимает меня в руке.
Боль в плече утихла, осталось лишь тупое пульсирование. Проходя мимо затененных мест, он присматривался, гадая, не поджидает ли там зверь, чтобы наброситься на него, и понимая, что страх иррационален, поскольку перед ним находились отчетливые отпечатки. И зачем тому создавать себе проблемы и убегать назад по собственным следам, чтобы устроить засаду, когда ему нужна лишь секунда, чтобы повернуть назад и нанести при встрече сокрушительный удар?
Железный Медведь выругался, по-прежнему приглядываясь. Дыхание вырывалось изо рта клубами пара. Нос замерз, а глаза периодически начинали слезиться.
Желтое Облако был прав. Не возникало вообще никаких проблем с нахождением следа. Простой и прямой. Глубокий и отчетливый.
Что это за движение слева?
Ветер колышет кусты.
Он снова выругался. Действительно ли его предки водили военные отряды? Гены играют немаловажную роль…
— Джимми. Не ограждайся от меня!
— Не буду, Чарльз. Могу разделить компанию.
— Где ты? Что случилось?
— Я — в каньоне, следую за этой тварью.
— Мы здесь, в Аризоне, в гостинице около того места, где начинаются каньоны.
— Зачем?
— Чтобы помочь, если сумеем. Ты следуешь за зверем? А Желтое Облако с тобой?
— Был, но зверь сломал ему ногу. Подмога идет.