Весь последующий день я избегал Софи. Мне не хотелось, чтобы она заметила мое раздраженное состояние, и поэтому счел лучшим - держаться от нее подальше. После уроков, уже сидя в машине, я заметил, как она выходила из здания, держась за руку с Дэном. Они направлялись к золотистому «лексусу» и он галантно открыл перед ней дверь. Стас всю дорогу домой допытывался, почему я такой хмурый, но я списал все на погоду и усталость. Я и сам не знал, почему во мне возникли все эти негативные эмоции. Приехав домой, я поужинал, и остаток времени посвятил спортивному залу, оборудованному в южной части нашего особняка.
- Тебе нужно увеличивать вес, если хочешь ко дню рождения выглядеть как я, - обратился в мою сторону Лекс, занимавшийся на соседнем тренажере.
- Я не хочу быть как ты, - бросил я, все еще управляемый злостью, оттягивая значительный вес, имитируя греблю.
- Хочешь выпустить пар? Тогда тебе лучше позаниматься с тяжелым мешком, - предложил он, полной грудью делая выдох и опуская ручки тренажера для плеч.
Я подумал, что будет неплохой идеей уплотнить жесткий мешок, выплеснув свое негодование наружу. Закончив свою греблю, я перебинтовал руки и направился к боксерскому мешку, висевшему в противоположном углу зала. Через пару мгновений он уже раскачивался из стороны в сторону, принимая на себя тяжелые удары.
- Полегче, парень! - приостановил меня настороженный Лекс. - Так ты его скоро сорвешь. Давай я буду придерживать.
Я сделал еще пару десятков ударов, а затем отошел немного перевести дыхание.
- Не растерял еще навык, - заметил брат с довольной ухмылкой на лице. - Не зря мы столько занимались с Син Тяном.
- Это как научиться кататься на велосипеде. Раз усвоишь все тонкости - всю жизнь будешь ездить, - вытирая струящийся пот со лба, ответил я.
- Да, но Син Тян - гуру своего дела! - восторгался Лекс, уповая воспоминаниями о школе боевых искусств, куда мы ходили долгое время, живя в Китае. - Таких учителей как он - мало!
- Я бы сказал, что он один такой! - припоминая свои тяжелые тренировки, ответил я. - Продолжим?
Лекс крепко сжал грушу в ожидании моего яростного удара.
***
Ночью мне снова приснился ужасный сон. В этот раз я опять был пламенем, и как наяву чувствовал пронзающий меня жар и испепеляющий огонь, не оставляющий после себя ничего живого. Повсюду раздавались дикие голоса умирающих и горевших заживо людей. Я узнал стены здания, в котором был пожар, это был наш дом.
Прикосновение холодной и твердой руки вернуло меня в реальность. Я открыл глаза, по моей шее стекал холодный пот. На краю постели слева от меня сидел отец и держал меня за руку. Я освободил руку и вытер пот с лица.
- Тебя опять мучают кошмары? - сочувствующе произнес он.
- Я не хочу об этом говорить, - отвернувшись от него, ответил я.
- Мы можем снова обратиться к специалисту, в прошлый раз тебе помогло, - настаивал он.
- Всем иногда снятся плохие сны, со мной все в порядке, - возразил я.
Я посмотрел на отца. Он был одет в зимнее пальто, в одной руке у него была шляпа.
- Который час? - спросил я.
- Около шести утра.
- Почему ты в верхней одежде?
- Я только что вернулся из поездки, зашел вас всех проведать и задержался у твоей постели. У тебя был неспокойный сон.
Голос папы отдавал теплотой и заботой, казалось, он совсем не злился на меня из-за нашей недавней ссоры.
- Давно ты здесь сидишь? - поинтересовался я.
- Минут пятнадцать. Но раз ты говоришь, что все в порядке, то я пожалуй пойду к себе, - похлопав меня по плечу, ответил он и встал с моей кровати.
Будучи уже в дверях, он повернулся и добавил:
- Я знаю, что между нами не всегда все гладко и есть события, которые ты не можешь принять. Но я хочу, чтобы и ты знал, что если тебе будет нужна моя помощь или ты захочешь поговорить о чем-либо, ты всегда можешь ко мне обратиться.
Я был тронут его словами. Отец не часто позволял себе эмоции, он считал это проявлением слабости, но когда это случалось, я начинал видеть в нем человека, не просто работающего бизнесмена в костюме с цифрами и графиками в голове, а человека, который все понимает и чувствует. Мне стало стыдно, что я так часто нападал на него. Его ведь никто не учил растить троих сыновей в одиночку, так или иначе, он старался дать нам все самое лучшее, пусть и по-своему. С другой стороны ничто не оправдывало его вопиюще-грубых ошибок касательно нашей мамы. Я не знал, смогу ли простить его когда-нибудь за то, что он вычеркнул ее из своей и нашей жизни.