— Выходит чуть больше, чем одна десятая от нормы, — глубокомысленно заметил Коррелл. — Теперь я понимаю, что вы имели в виду, когда сказали, что у них имеются свои проблемы.
— Я был уверен, что вы поймете. И еще одно, что вы должны учитывать, состоит в том, что пропорция десять к одному распространяется не на все их физические функции. Некоторые движения они могут делать в двадцать или тридцать раз быстрее, чем мы. Но бежать они могут лишь в пять раз, а мыслить всего в четыре раза быстрее нас. Их слуховой аппарат очень походит на наш. Они слышат и говорят в той же самой тональности, что и мы. Температура тела у них, приблизительно, на четыре градуса выше человеческой.
— Я вижу еще одну слабость, — сказал Коррелл. — Еда. Им необходимо есть в десять раз больше. Именно поэтому они и проводят опыты с быстрорастущими растениями.
— Верно. Они едят быстрее, дышат быстрее, быстрее устают и быстрее выздоравливают после болезней. Они могут выдержать десятикратную дозу радиации, смертельную для обычных людей, потому что их тела быстрее выводят продукты распада. По той же причине они должны быть неуязвимыми для ряда заболеваний и, напротив, особенно уязвимыми для болезней, нарушающих метаболизм.
Хжелмар передал Корреллу документы.
— Теперь, если вы изучите все, касающееся высокого метаболизма, — а я могу вас заверить, что у нас этим занимаются и другие эксперты, — то получите полную картину достоинств и недостатков наших противников. Физически они во многом превосходят нас, это правда. Однако, известны и другие животные, конечно, с более медленным обменом веществ, но все же живущие быстрее человека. Например, собаки, кошки и некоторые другие млекопитающие. Собака в девять-десять месяцев примерно такого же уровня зрелости, как юноша или девушка в шестнадцать. А ее продолжительность жизни — лишь шестая или седьмая часть от продолжительности жизни человека. Но собаке удалось приспособиться, как и другим животным, и как удалось бы приспособиться и нашим новым людям, если бы дело было в физическом регулировании.
Но физическое регулирование — лишь меньшая из проблем. Реальным камнем преткновения является то, что наши новые люди должны влиться в социальное общество. Представьте себе быстрых людей, пытающихся жить, как все остальные, думать и действовать в замедленном для них темпе. У них ничего не выйдет. Вы когда-нибудь пытались общаться с людьми, которые замолкают после каждого слова, чтобы подумать? Они говорят, и в то же время не могут понять, что говорите вы. Такова ситуация, в которой находятся наши быстрые люди, или, по крайней мере, ее бледная тень.
Представьте Паппаса школьником. В промежутке между утренним подъемом и полднем для него проходит несколько дней. Он устает, он хочет спать, он больше не может бодрствовать. И на глазах удивленного класса он дремлет несколько минут — и снова бодр и внимателен, словно отдыхал целую ночь. Учителя не знают, что с ним делать. Они думают, что это такая странная болезнь, и начинают писать записки родителям.
Выходит, нашим быстрым людям было бы лучше, если бы они жили в окружении себе подобных. И, в конечном итоге, они находят друг друга и создают организацию, просто для самозащиты, а не для какой другой цели. Но они все равно в меньшинстве, и большая часть их деятельности должна проходить среди обычных людей. Таким образом, они учатся маскироваться. Они учатся медленно двигаться, медленно разговаривать, чтобы не выделяться из массы. Но ограничения, которые они ставят себе, слишком серьезны, так что возрастает их внутреннее напряжение. И, рано или поздно, они делают то, что сделал Паппас в универмаге — срываются и пытаются убежать. Именно по таким инцидентам мы изучаем их.