— Но все это есть в физиологическом справочнике, который я принес с собой, — возразил Дурр.
— Это все усложняет, — заметил доктор Кордье. — Кажется, мы еще не добрались до истинной причины невроза. В свете того, что вы нам только что рассказали, я все еще склонен считать, что корни проблемы связаны с сексуальной сферой, но без углубления в обычные человеческие причины.
— Не знаю, доктор. Чут-чут мой друг, я называю его «он», но откровенно говоря, у его вида нет никакого секса, пока они не достигнут лет ста, когда их начинают кормить специальной едой. А ему только сорок. Так что не знаю.
Мала заметила, что Дурр покраснел, использовав слово «секс». Почему он такой скромный? — подумала она. Но все же такой душка.
Доктора Кордье и Клэйн так не считали. Толстяк даже вспылил.
— Ни матери, ни родовой травмы, ни секса, — сказал он. — Как нам вообще его анализировать?
— Не знаю, — ответил Дурр. — Но с тех пор, как вы начали его лечить, ему, кажется, стало лучше. И это все, что меня волнует. Как с точки зрения работы, так и по личным причинам. Хочу сказать, он мне нравится. Так что, думаю, нам не остается ничего другого, кроме как продолжать и давать ему высказаться.
Для друга он сделает все, что угодно, с гордостью заметила Мала, даже для друга-чудовища. Милее я еще никого не встречала.
Двое аналитиков снова не согласились с этим. Единственное, что они смогли понять, решила Мала, это то, что перед ними самая сложная проблема, с которой только может столкнуться аналитик. Им это не понравилось, как и тот, кто принес ее им.
Тем не менее, они делали все, что могли. В течение последующих приемов, по совершенно непонятной Мале причине, Чут-чут продолжал идти на поправку. У них не было ни малейшего понятия о том, что с ним не так, но это не помешало ему отзываться на лечение. Он разговаривал все более охотно и все реже перевозбуждался. После четвертого визита, Мале больше не пришлось стоять рядом с набором лекарств, на случай, если что-то пойдет не так. Она просто ждала снаружи, ее наушники транслировали одну из ее любимых опер, пока диктофоны записывали болтовню обеих голов.
Через некоторое время психоаналитикам показалось, что даже если они не понимают Чут-чута, то знают его достаточно хорошо, чтобы избавиться от присутствия Фрэнка Дурра. Эти периоды Мала любила больше всего. Фрэнк приходил в ее кабинет и сидел там, стеснительно посматривая на нее, пока она делала все, что могла, чтобы вовлечь его в разговор. И мне это удавалось, подумала она. За ночь человека не изменишь, но Дурр явно стал не таким скромным, каким был раньше. Совсем не таким скромным.
Но Дурр четко дал понять, что ему не нравится, как лечат его друга.
— Слишком медленно. Он все еще не может работать.
— Ну, психиатрия не творит чудес, как вы понимаете. Требуется время.
— Сколько?
— Если повезет, результаты появятся через полгода.
— Так долго? — с ужасом спросил Дурр.
— Если случай простой. Не уверена, что Чут-чут подпадает под эту категорию. Знаете, Фрэнк… не возражаете, если я буду называть вас «Фрэнк»?
— Конечно, нет, — слегка покраснев, ответил он.
— Я почитала справочник, который вы принесли. Думаю, докторам тоже стоит в него заглянуть. Раса Чут-чута по-настоящему удивительная. Вы знаете, что когда они только рождаются — только вылупляются, — у них одна голова, две руки и нет ног?
— Да, я читал об этом.
— И за три линьки они получают недостающие руки, ноги и, наконец, вторую голову. Это просто удивительно.
— Для них это нормально. Думаю, они не видят в этом ничего странного.
— Да, наверное. Тем не менее, когда так меняется осязание, это должно быть сильнейшим потрясением. После второй линьки у них появляется ультрафиолетовое зрение, которое они полностью теряют во время третьей. После нее они могут видеть в инфракрасном диапазоне, но это тоже длится недолго. И на протяжении всех трех стадий у них есть то, что они называются дистанционным осязанием — они словно могут ощущать предметы на расстоянии, посредством колебаний, создаваемых специальным органов и отражающихся от объектов, которые они хотят потрогать. Жаль, что они теряют это удивительное чувство, когда у них вырастает вторая голова.
— Они не особо расстраиваются по этому поводу. У них появляются другие замечательные чувства.
— Впрочем, было бы отлично, если бы они сохраняли все свои чувства. Но давайте не будем говорить о Чут-чуте. Поговорим о вас, — прямо сказала Мала. — Где вы родились?