— О, вам будет не интересно.
— Разумеется, интересно, иначе я бы не спрашивала. Ну, не будьте таким скромным.
— Ладно, если хотите знать, я родился на Земле.
— На Земле? Я помню, как врачи говорили о ней вчера. Где она… подождите минутку, не говорите. Кажется, это одна из планет системы Андромеды, где родился ваш друг?
— Нет, не совсем так. Мою галактику называют Млечным Путем, а мое солнце — крошечная точка на небе, о которой вы никогда и не слышали. Но так случилось, что именно она впервые получила название «Солнце».
Что за провинциальная гордость! — мысленно улыбнувшись, подумала Мала.
— Конечно, я слышала об этой звезде, — хитро сказала она вслух. — Теперь я вспомнила. Думаете, я не изучала историю древних времен? Человеческая раса расселилась оттуда по всей Вселенной за какую-то пару тысяч лет. Сначала по первой Солнечной системе, затем, узнав про путешествия между измерениями, по Млечному пути и так далее. А Земля — планета, на которой жили эти древние ученые — Стейн, Вимрейх и все остальные.
— Я не ожидал, что вы помните.
Дурр и в самом деле выглядел удивленным. Малу это обрадовало. Боже, я что, правда, кажусь такой необразованной? Он страшно удивится, если узнает, что я люблю слушать эти дурацкие космические оперы. Но ему бы не помешало и самому их послушать — разумеется, те, что нужно. Хоть узнает, какими могут быть люди.
Чут-чут медленно, но уверенно выздоравливал уже в течение пары недель, когда два врача решили провести совещание. Мала была рада узнать, что они забыли об унынии, вызванном тем, что ни мать, ни секс оказались не причем, и у каждого родилась своя теория.
— Тревога, — твердо сказала доктор Клэйн, — очевидно, вызвана комплексом неполноценности. Вдали от родной планеты, пациент чувствует себя плохо, осознавая, что хуже других приспособлен к этой среде. Скорее всего, в детстве случилось что-то, включающее в себя появление одноголового гуманоида, сделавшего какое-то замечание по поводу наличия двух голов. Ранняя травма усугубилась недавним сравнением с гуманоидам, у которых более симметричное расположение рук и ног. Другими словами, у Чут-чута сочетание личностного невроза с ситуативным.
— Я согласен, что проблема более запутанная, — осторожно ответил доктор Кордье. — Однако, исходя из моего опыта общения с правой головой, я буду продолжать делать акцент на связи общего состояния пациента с динамикой чувства вины. Следовательно, я склоняюсь к тому, что комплекс неполноценности не является первопричиной. По моему мнению, чувство вины связано с осознанием предательства расовых воспоминаний, как описывал некий Юнг или Джунг. У пациента, вылупившегося из яйца вместе со своими сородичами, очень сильная привязанность к своей расе. Он считает, что предал свой вид, когда решил покинуть родную планету. Нам нужно вытащить эту привязанность на передний план сознания.
— Думаю, при текущей скорости лечения мы дойдем до этой стадии в течение года.
Целый год, повторила про себя Мала. Фрэнк с ума сойдет примысли об этом. А бедняге Чут-чуту придется проходить через все это каждый день! Ну, по крайней мере, кажется, им удалось немного привести его в порядок.
На следующий день Фрэнк выглядел очень бледным. Чут-чут, заметила Мала, опять кажется подавленным. Иногда нужно ожидать рецидива, напомнила она себе. Впрочем, жаль. Казалось, все идет хорошо.
— Увидимся позже, Мала, — сказал Фрэнк. — Сейчас мне надо идти в кабинет вместе с Чут-чутом и поговорить о нем с докторами.
Рассчитывая на задушевную беседу, Мала расстроилась. С этим ничего нельзя было поделать, кроме как надеть наушники и сбежать от этой и всех последующих жизненных неудач в слегка искаженную магией космическую оперу, где любовь всегда добивается своего. Интересно, что вчера делала Бетельгейзе Бетти? А какие странные опасности попались на пути Паулины Плеяд? Интересно…
Тут из внутреннего кабинета донесся ужасный вопль и звуки борьбы. Мала скинула с головы наушники, вбежала внутрь и увидела Фрэнка, борющегося с Чут-чутом, пока двое врачей гневно пялились на это.
— Он просто не хочет помогать нам, — сказала доктор Клэйн. — Не хочет, чтобы его вылечили.
— Держитесь от меня подальше! — завопил Чут-чут. — Я не хочу, чтобы меня взорвали! Я боюсь трехголовых чудовищ! Я обычный бигуманоид с двумя головами и не выношу ничего ненормального! Я не хочу, чтобы меня распылило на атомы!
— Самый сильный приступ тревоги за время, — заметила доктор Клэйн.