Пару часов спустя, капитан Кэррингтон и доктор Хильгер пришли взглянуть на Эндрюса. Еще до того, как открылась дверь каюты, Эндрю ударили в нос их таинственные, полные жалости запахи. Он понял, что нужно держать ухо востро.
— Тебе полегчало, Эндрюс? — спросил капитан.
Эндрюс кивнул.
— Отлично, доктор Хильгер пришел провести первую часть лечения.
Боясь, что с ним снова поступят против его воли, Эндрюс встал, ожидая, когда заговорит поглощенный мыслями доктор. Но, когда тот все объяснил, Эндрюс понял, что бояться ему нечего.
— Я пришел к выводу, — сказал Хильгер, — что, если загипнотизирую тебя и дам постгипнотическую установку не замечать ближайшие человеческие запахи, тебе, возможно, полегчает. Понимаешь, мой мальчик, ты очень нужен нам, и мы хотим помочь тебе.
— У вас ничего не получится, — пробормотал Эндрюс.
— Ну, давай, хотя бы попытаемся…
— Запахи, — сказал Эндрюс. — Слишком много запахов.
Он знал, что это не поможет справиться с всемогущими запахами, окружающими его, но раз доктор настаивал, проще было согласиться.
— Не возражаешь? — достав небольшой разноцветный диск, спросил Хильгер и затем начал его вращать перед глазами Эндрюса.
Цвета монотонно мелькали, но на Эндрюса больше не действовали визуальные или слуховые раздражители…
— Не отворачивайся, — призвал доктор. — Ты устал, тебе хочется спать. У тебя тяжелеют веки, ты чувствуешь дремоту…
Пока доктор произносил свое заклинание, Эндрюс добровольно закрыл глаза. Процедура показалась ему глупой, поскольку он был слишком сосредоточен на окружающих запахах, чтобы поддаться гипнозу, несмотря на гениальность доктора Хильгера. Но он смутно понял, что эта случайная слабость в рассуждениях доктора могла пойти ему на пользу. Эндрюс притворился, что погрузился в сон.
— Твой нос ничего не ощущает, — через некоторое время сказал Хильгер.
Эндрюс покивал головой, словно подтверждая фразу доктора.
Хильгер повернулся к капитану.
— Теперь мы можем вывести его из корабля. — Кэррингтон распахнул дверь, и доктор взял Эндрюса под руку. — Ты чувствуешь аромат роз, — сказал он.
— Аромат роз, — повторил Эндрюс.
— Роз больше нет, теперь ты вдыхаешь аромат фиалок.
— Аромат фиалок.
Кэррингтон с Хильгером удовлетворительно взглянули друг на друга. В этот момент Эндрюс ударил капитана в челюсть, отбросив к двери, и помчался по коридору корабля. В панике и отчаянии он помнил только об одном: о лазарете. Затуманенный разум подсказывал ему, что надо действовать быстро и добраться до лазарета, пока его план не потерпел крах. Эндрюс, сломя голову, несся к двери, за которой его ждала помощь. Сзади раздался вой сирены, затем чьи-то голоса — десятки голосов — и послышался топот людей, ищущих причину тревоги. В возникшей суматохе Эндрюсу удалось пробежать через толпу, выходящую через дверь лазарета и вернуться в коридор.
Хильгер с Кэррингтоном бежали ему навстречу. Эндрюс резко остановился перед ними.
— Розы, фиалки, — спокойно сказал он.
— Что?! — воскликнул Хильгер.
— Кажется, он обманул нас, — сказал Кэррингтон.
Эндрюс улыбнулся. С препаратом, ускоряющим работу мозга, который он успел принять в лазарете, ему удалось немного усмирить инстинктивные желания. Теперь он мог составлять предложения и разумно разговаривать.
— Все верно, гипноз на меня не подействовал.
— Тогда почему ты стоишь перед нами? — спросил доктор. — Секунду назад ты носился, как угорелый.
— Не знаю, — ответил Эндрюс. — На меня что-то нашло. Понимаете, доктор Хильгер, это тоже придется выяснить вам. — Он пожал плечами. — Может, это все моя сила воли.
На самом деле, Эндрюс принял таблетку перегистамина и положил в карман еще две упаковки этого лекарства. Оно вызвало опухание носовых мембран, что привело к сужению пазух, а от этого, в свою очередь, у Эндрюса появились почти незаметные симптомы легкой простуды. Хотя лекарство немного подняло кровяное давление, это было небольшой платой за способность думать и выражать свои мысли.
Доктор Хильгер отнесся ко всему это с подозрением, но Эндрюсу повезло, что разум доктора был вечно занят теориями и их практическим приложением, поэтому все простые медицинские процедуры он оставлял персоналу лазарета. Более того, Эндрюс был уверен, что никто не увидел, как он проглотил таблетку.