— Да, но я не убаюкиваю себя мыслями о пытках. Мое понимание мести разительно отличается от вашего. — Она улыбнулась, и опять это была блаженная улыбка матери, смотрящей на своего ребенка, на этот раз Лоусон растерялся еще сильнее, чем раньше, потому что марсианина в комнате не было, и улыбка несомненно предназначалась ему. — Троттер убил моих сыновей. Мне хочется вернуть их.
Наверное, все дело было в материнских чувствах, направленных на всех молодых людей, подумал Лоусон, ведь теперь она не могла отдавать их своим сыновьям.
— Наука, конечно, творит чудеса, но оживлять мертвых еще научились, — сказал он вслух.
— Оживление мертвых тут не причем. Тем не менее, как вы сами сказали, наука, действительно, творит чудеса. Я знаю это, мистер Лоусон, потому что сама провела столько экспериментов и получила столько результатов, что многие до сих пор считают их чудесами. Вы знали, что в задней части дома находится лаборатория?
— Я думал, вы доктор, который лечит людей.
— Нет, я ученый. На Земле меня бы называли доктором наук. Я специализируюсь в области физиологии и психологии. Меня всегда удивляло то, что можно сделать с телом животного. Разумеется, мы, марсиане всегда опережали землян в этой области. Вы предпочитаете уделять внимание физическим наукам. С неживой материей вы делаете удивительные вещи. Вы создали множество видов смертоносного оружия и невероятные космические корабли. Но в обращении с органикой у вас нет большого опыта. Тут мы значительно превосходим вас. Марсианские формы жизни, как известно, отлично адаптируются к внешним условиям, но методы, которые мы применяем к ним, с земными животными работают ничуть не хуже. Вы знали, что, медленно и осторожно меняя физическую структуру земной собаки, я превратила ее в погора?
— Однако, внутри существо все равно осталось собакой.
— Нет, я изменила не только структуру мозга, но еще и физические процессы. Кое-что у существа осталось и от собаки: например, некоторые внутренние органы и пара физиологических реакций. Во всем остальном это погор. Он считает себя таковым, и его приняли другие погоры.
— Значит, вот что вы сделали с Троттером, — хрипло сказал Лоусон. — Вы изменили его.
— Я изменила его.
— Но это убийство, — прорычал он, а его глаза засверкали от гнева и отчаяния, вызванного пониманием того, что ему уже не удастся отомстить. — Вы не лишили его жизни, но уничтожили его личность. Троттера больше нет, даже пусть в его теле живет другой разум. И это убийство.
— Нет. Это месть. Месть разумного человека.
— Вы говорите, что мое сознание отравлено. Но вы еще хуже, чем я! Я бы заставил его страдать и, со временем, убил бы его… но он бы до самого конца оставался Джоном Троттером — самим собой. Хуже того, что сделали вы, ничего быть не может. Вы лишили его всего — разума и личности. Забрали его тело и отдали кому-то другому. К тому же ограбили меня, вы понимаете? Вы меня ограбили!
— Кричите, если вам так угодно. Но не говорите глупостей. Единственное, что я у вас отняла, — это яд, который вы копили в своем сердце.
Лоусон вскочил на ноги, дрожа всем телом. Ненависть к Ло-Мран стала сильнее ненависти к Троттеру.
— Вас за это накажут! — вскричал он.
— Накажут за уничтожение разума убийцы? Накажут за то, что я превратила злого, бесполезного преступника в достойного члена общества?
— Накажут за то, что вы сделали со мной, — завопил Лоусон. — И это я буду вашим палачом, я заплачу вам за это. Пытки и способы убийства, которые я готовил для Троттера, станут вашими. Вы будете страдать так, как должен был страдать он, как страдаю сейчас я.
— Яд въелся слишком глубоко, — печально сказала доктор Ло-Мран.
Она встала с кресла и посмотрела ему в глаза, все такая же низенькая, но обладающая достоинством, которое смог оценить даже его полубезумный разум.
— Я же сказала вам, какая месть мне нужна. У меня было два сына, а потом Троттер убил их. Я хочу их вернуть. Половину дела я уже сделала.
— Половину дела?
— Тот, кто впустил вас в дом, когда-то был Троттером. Теперь он мой сын. И думает, что всегда им был.
— Думает?..
— Скоро вы поймете… — тихонько добавила доктор Ло-Мран.
Из одной из банок на потолке опустилось почти невидимое облако и окутало Лоусона. Он начал задыхаться и упал на пол.
— Мой дорогой мальчик, — услышал он, лежа с закрытыми глазами.
Последним, о чем смутно подумал Лоусон, было то, что теперь они будут братьями. Братьями, матерью которых станет женщина, лишившаяся обоих сыновей… затем он провалился в вечный сон, ставший возмездием доктора Ло-Мран…