Много лет спустя Теодора Кребер, жена и сотрудница ученого, выпустила сборник легенд и мифов калифорнийских индейцев, а затем написала волнующую книгу "Иши в двух мирах" (1961). "Теодора Кребер, - пишет в предисловии Льюис Геннет, - подобно археологу, пыталась воссоздать древнее ожерелье, часть звеньев которого была утрачена навсегда. Она связала сразу две разорвавшиеся нити: одна из них - история народа, который жил у подножия горы Нассен начиная с века Перикла и до золотой лихорадки, история его истребления и гибели. Вторая - рассказ об Иши, о том, как он приспособился к лязгающему миру Сан-Франциско, доказав, что между человеком каменного века и его современным собратом нет существенных отличий"*.
Жизненная философия Иши, выраженная отцом Урсулы Ле Гуин, и пафос книги ее матери, проведшей детство и юность в Скалистых горах, на руднике Теллурид, в тесном общении с индейцами, не только близки писательнице, но и косвенно отразились в ее творчестве.
Обо всем остальном можно только догадываться, подставляя слово "по-видимому".
Элитарная интеллигентская среда. Семейные и университетские традиции. Раннее развитие. Широкая начитанность. Обстановка благоприятствует гуманитарным наклонностям. Интересы и настроения родителей прививают пиетет к первобытной культуре, уважение ко всем без различия народам и расам. Занятия этнографией и фольклором углубляют историзм восприятия, сознание закономерной смены культур, преемственности формаций, эпох, поколений. Переплетение многих отраслей знания образует своеобразную "интеллектуальную нишу, тот богатый духовный мир, в котором со временем найдется место и для научной фантастики, как еще не свершившейся, но уже запечатленной "истории будущего". Борение научных и художественных пристрастий, привычка дисциплинировать пылкое воображение отдалят на несколько лет окончательный выбор поприща. Материнские обязанности отвлекут от научной работы, но помогут перейти к свободному сочинительству. Литературные опыты, возможно, не получили бы продолжения, если бы первые, вполне самостоятельные, достаточно зрелые рассказы своевременно не были замечены и не склонили бы чашу весов к научной фантастике, где можно было сохранить для себя все ту же "интеллектуальную нишу", эффектно применять свои знания и научные навыки без малейших насилий над объективно-историческим складом мышления...
Дебют состоялся в 1962 году. То был рассказ "Апрель в Париже", навеянный прекрасной порой жизни писательницы, когда совсем еще молоденькой девушкой она просиживала целыми днями в парижских библиотеках над старинными фолиантами, постигая бурление страстей в событиях минувших веков, мысленно переносясь в тесные кельи, где созидались дивные рукописные книги. Любопытно, что в этом первом рассказе уже заметны особенности ее дарования - искусное воссоздание обстановки действия, пристрастие к "местному колориту" (в данном случае историческому: Париж времен Людовика XI). Вместе с тем намечается кардинальная для писательницы проблема коммуникабельности, поисков взаимопонимания.
В самом деле, что может связывать "доктора черной магии", искателя "первоэлемента" Жеана Ленуара, открывшего в себе силу произвольно вытягивать людей из будущего, и Барри Пенниуизера, филолога XX века, автора произвольной гипотезы об обстоятельствах смерти Франсуа Вийона? А между тем эти люди разных эпох, все равно что с разных планет, находят общий язык легче, чем со своими современниками, ибо тот и другой бескорыстны в жажде познания. Рассказ подкупает лиризмом, теплым юмором, душевной симпатией, с какой обрисованы оба ученых чудака, живущие как бы вне времени.
Куда характерней для Урсулы Ле Гуин космический антураж "Девяти жизней", одного из более поздних рассказов, где освоение природных ресурсов на безжизненной планете Либра и случившаяся там трагедия - всего лишь небольшой эпизод галактической эпопеи, постепенно разросшейся под пером писательницы до многотомной серии. В исключительно суровых условиях автор проводит эксперимент с десятью клонами - абсолютно идентичными близнецами, инженерами Службы планетных исследований, выращенными из внутренних клеток погибшего в молодом возрасте "разностороннего гения". Эксперимент чисто психологический: каким был бы этот "десятиклон", замкнутое на себя сообщество, по сути дела единый организм из десяти однородных частей, и что сталось бы с единственным уцелевшим клоном, если бы все остальные из-за несчастного случая внезапно перестали существовать? Душевное смятение и почти непреодолимые трудности адаптации оставшегося в одиночестве клона, запрограммированного биологически на жизнь в коллективе взаимозависимых братьев и сестер, - лучшие страницы рассказа, убеждающие достоверностью необычного, но в теории правдоподобного допущения. "Девять жизней" - образцовый пример художественного раскрытия научно-фантастической темы приближает нас к к мироустройству и проблемам социального моделирования в эпопее Урсулы Ле Гуин.
Кребер Т. Иши в двух мирах. - М.: Мысль, 1970, с. 6.