Они свернули на запад, не спускаясь в долину, и примерно через километр юноша по имени Желанный, который теперь вел отряд, окликнул остальных и указал на две черные скорлупки в излучине реки на усыпанном галькой берегу; это были лодки, которые они втащили туда несколько недель назад.
Путешественники спустились на берег, оскальзываясь и обдираясь о камни на крутом склоне. Внизу неожиданно оказалось как-то темно и холодно, хотя дождь прекратился.
— Скоро совсем стемнеет. Лагерь разбивать будем? — неуверенно спросил Упорный.
Они посмотрели на серую массу речной воды, скользившую мимо, на серое небо над нею.
— Ничего, на воде будет светлее, — сказал Андре, вытаскивая весла из-под перевернутой лодки.
Целая семейка сумчатых летучих мышей устроилась между веслами. Подросший молодняк испуганно метнулся над берегом, судорожно махая крыльями и оглашая воздух пронзительными воплями, от которых стыла кровь в жилах; зато их рассерженные родители вылезли не спеша и медленно полетели за ними следом. Путешественники посмеялись, подхватили легкие лодочки на плечи и спустили их на воду. Потом уселись — по четыре человека в лодку. Взлетающие мокрые весла сверкали серебром в закатных лучах. На середине реки действительно оказалось светлее, небо словно поднялось выше, а берега, наоборот, стали как будто ниже и темнее.
Один из юношей в первой лодке затянул эту песню, два или три голоса из второй подхватили. А вокруг лежала тишина дикого края, точно в чаше держа ритмичную негромкую мелодию, окружая путешественников со всех сторон — снизу и сверху, спереди и сзади.
Постепенно берега стали еще ниже, расступились, окутанные тенью, и теперь лодки нес могучий серый поток в полмили шириной. С каждой минутой становилось все темнее. Потом где-то на юге вспыхнул первый огонек, далекий и ясный, прорвавшись сквозь окутавшую людей древнюю тьму.
…
В деревнях все спали. Путешественники поднимались по тропе меж рисовых полей, освещая себе путь покачивающимися при ходьбе фонарями. В воздухе висел запах дыма — торфяных брикетов для очагов. Путники тихо, как сеявшийся с неба мелкий дождь, прошли по улице, между спящими домиками, и вдруг Желанный, испустив дикий клич: «Эй, а ведь мы добрались!», с размаху распахнул дверь своего дома и еще громче завопил: «Мама, проснись! Это я!»
Через пять минут полгорода высыпало на улицу. Вспыхнули огни, отворились двери, дети заплясали вокруг путешественников, одновременно заговорили сотни голосов — кто-то что-то кричал, кто-то спрашивал, кто-то радостно приветствовал отважных исследователей.
Лев сам пошел навстречу Южному Ветру. Она спешила к ним по улице, заспанная, улыбающаяся, набросив шаль на растрепавшиеся во сне волосы. Он протянул к ней руки, обнял ее, остановил.
Она подняла глаза, посмотрела ему в лицо и рассмеялась.
— Вы вернулись! Вернулись!
Потом, почуяв неладное, она примолкла, быстро огляделась — вокруг царила радостная суета — и снова вопросительно посмотрела на Льва.
— Ох, — сказала она, — я так и знала. Я знала.
— Да. Когда мы еще шли на север. Дней десять назад. Мы спускались по руслу ручья, среди скал. Он схватился за камень, тот выскользнул у него из-под руки, а под камнем оказалось гнездо скорпионов. Сперва он почти ничего не почувствовал. Но он получил несколько десятков укусов, и чуть позже руки у него начали распухать…
Он крепко держал девушку за плечи; она по-прежнему смотрела ему прямо в глаза.
— Он умер ночью.
— Ему было очень больно?
— Нет, — солгал Лев, скрывая набежавшие слезы. — Он там и остался. Возле водопада. Мы сложили над могилой пирамиду из белых камней. Так что он… он теперь там.
И вдруг рядом с ними среди всеобщей суеты и оживленных разговоров отчетливо прозвучал женский голос:
— А где же Тиммо?
Южный Ветер бессильно опустила плечи; она, казалось, сразу стала меньше ростом, вся съежилась — вот-вот исчезнет совсем…
— Пойдем со мной, — сказал Лев, нежно обняв ее за плечи, и они молча пошли к дому ее матери.
Лев оставил девушку там, с обеими матерями — с матерью Тиммо и с ее собственной. Выйдя из дома, он постоял в нерешительности, потом медленно двинулся обратно к толпе. Ему навстречу вышел отец; Лев узнал знакомые вьющиеся седые волосы и полные ожидания глаза, поблескивавшие в свете факелов. Саша всегда был хрупким и невысоким, но, когда они обнялись, Лев почувствовал, как похудел за это время отец, хотя твердость духа в этом легком теле ощущалась прежняя.