Валликус перебил храмовых жрецов, когда они пытались сбежать и я снова испил крови. Напитав мощь, сжимаемую в окровавленном кулаке, колдун присоединился к своим одержимым легионам в истреблении всех мужчин, женщин и детей внутри городских стен. Всё больше призраков забирало эти трупы, как плотские доспехи, поднимаясь и шагая на восток, пока за ними полыхал опустошённый город.
Это стало первым моим кровавым пиршеством, но их никогда не было достаточно.
Я — Адамант, Необоримый Клинок. Я проливал кровь врагов колдуна. И убивал гораздо больше. Моя жажда крови стояла лишь на втором месте после Валликусовой жажды власти… или мести… не знаю, какой мотив двигал его древней душой. Он вызвал полчище шестируких демонов, чтобы те присоединились к его призрачным легионам, а затем обрушился на Серебряный Город Мандаррим. Мы сокрушили его алтари, стёрли священное королевство во прах. Головы жрецов и праведных меченосцев насадили на пики и вымостили Дорогу Верных. Войска Валликуса наступали дальше на восток, нацелившись в самое сердце святой империи. Следующим пал благословенный Ксаролон, три его непорочных короля погибли один за другим, пронзённые моим истекающим клинком. Такая же судьба постигла блистающие столицы Киммарона, Зантузии, Оламотиса и Бахутека. Живые люди предпочитали присоединиться к легионам колдуна, чем быть ими пожранными.
Верховный Жрец Шарактота был наибольшим любимцем Ста Богов. Он призывал молнии с небес, чтобы спалить Валликуса, когда исполин колдуна сидел у города, будто колоссальная жаба. Его язык дюжинами утягивал вопящих людей в утробу. Они атаковали его катапультами и таранами, пока над зеленокаменными башнями ярилась буря.
Валликус рассмеялся и воздел меня повыше; стрелы священного огня били в мой металлический хребет и я впитывал их силу, как впитывал сок жизни воинов и королей. Молнии — кровь самих богов — трещали и искрились на моём лезвии. Но даже столь священнейший пир лишь распалял мою жажду. Валликус пообещал мне кровь Верховного Жреца. Он взял штурмом дворец и обезглавил королевскую семью Шарактота.
Лишь старший принц этого предпоследнего города оказался достаточно отважен, чтобы бросить колдуну вызов. Его клинок мерцал солнечным золотом, сверкал алмазами — слезами богини. В первый раз мой хозяин столкнулся с противником, достойным его умений. Этого принца звали Феррос Первый и он родился на алтаре богини, из-за пророчества, утверждавшего, что он в двадцать один год спасёт город от разрушения. Это был тот самый год, а Валликус был той долгожданной погибелью.
Феррос и его золотой клинок встретили Валликуса и меня, как орёл встречает ястреба. Я выплюнул в него впитанную святую молнию. Она заплясала на броне Ферроса, лаская её, как летний дождь. Принц-воин проклял моего хозяина на своём древнем языке, когда его благословенный клинок оставил красные следы на щеке и груди колдуна. Каждый раз, когда Валликус обрушивал меня на крылатый шлем или неподдающийся нагрудник принца, я не мог вонзиться в мягкую плоть под ними. Я жаждал его праведной крови больше, чем чьей-либо ещё в этой битве.
— Во имя Ста Богов и Наивозвышенного Императора, — поклялся Феррос Первый. — Я заберу твою голову! — Его золотой меч прочертил горло Валликуса, почти исполнив клятву. Но порез оказался недостаточно глубоким и колдун смеялся, когда его собственная кровь медленно сочилась между зажимающими рану пальцами. Он сжал меня этими пальцами лишь через минуту и его древняя кровь закапала на мой клинок, принося с собой тёмную силу.
Феррос взмахнул золотым мечом и отрубил моему хозяину правую руку. Я упал на мраморный пол, когда из Валликусовского обрубка хлынула кровь и напитала меня новой силой. Принц воздел свой благословенный богиней клинок для смертельного удара. Валликус изрыгнул на него ужасающее заклинание, метнув слова в его уши, будто капли яда.
Клинок Ферроса переломился, вместе с костями руки, которая его сжимала. Он взвыл и рухнул на колени перед моим хозяином. Валликус взял свою собственную отделённую руку и прикоснулся ей к открытой ране на запястье. Он пропел заклинание и бескровная рука иссохла, вновь соединясь с обрубком. Этой же мумифицированной рукой он поднял меня с пола и срубил голову праведного принца.
Вскоре после этого мы отыскали Верховного Жреца, молящегося у алтаря в Великом Храме Шарактота, что высился над серым океаном. Это был немолодой человек, седые волосы, белая мантия, золотые ризы, облегающие руки и плечи. Его аколиты и послушники уже пали замертво вокруг него, не перебитые войском колдуна, но от яда, который выпили по собственной воле. С трогательной отвагой святой встал лицом к лицу с Валликусом. Над ним широко простирались раскрытые объятия богини, бесполезного изваяния, что насмехалось над всей его былой верой.