Отец решил начать новую жизнь в Новом Свете. Когда мы стали собирать вещи для великого путешествия, Дедуля слёг. Я понимал, что он не вынесет переезда с нами. За день до смерти он позвал меня к своему недужному ложу, прошептав в промежутках между прерывистым кашлем.
— Кормак… славный паренёк, — проговорил он. — В Единой Земле есть много миров. Запомни всё, что я тебе скажу. Это гномы забрали твой голос в детстве. Это значит, что ты особенный, Кормак. Однажды они вернут его тебе… когда он понадобится больше всего. Присмотри… присмотри за своей сестрой. Там, куда вы отправляетесь, не место для нежных юных девушек.
Я пообещал ему, кивнув и пожав руку, что запомню это. На него напал приступ кашля и мать отослала меня прочь. На следующий день он скончался.
«В Единой Земле есть много миров».
Я вновь услышал слова Дедули, когда заметил, как гном помахал мне с его могилы.
Переход через Великий Океан изобиловал штормами. Всё, чем мы владели, было увязано и убрано под палубу. Я делил одну каюту с матерью, отцом и Миарой, моей двенадцатилетней сестрой. Шестеро верных отцовских вилланов делили другую каюту. На борту были и ещё переселенцы, спасающиеся от религиозных гонений, мечтающие о золотых богатствах или бегущие из-за таинственных проступков. Мы расхаживали по вымокшим палубам «Изгнанника» и в свой срок морская болезнь добралась до каждого из нас.
Во время худшего из штормов двух моряков смыло за борт и больше их не видели. Когда моя напало моё собственное недомогание, я вцепился в леер, пока корабль подскакивал и раскачивался, как свихнувшийся великан. Я выблёвывал потроха в пенящуюся чёрную воду. Я слыхал, как кое-кто из команды толковал о морских чудовищах, что рыщут в этих водах и это наполняло меня необычайным страхом.
Однажды, когда я забрёл в грузовой трюм, то увидел что-то тёмное, мелькнувшее в груде бочек и ящиков. Мне подумалось, что это была здоровая крыса, вредитель, забравшийся в трюм, в надежде закусить нашими припасами. Я достаточно заскучал, чтобы заинтересоваться возможностью поохотиться на крысу и вытащил нож, который дал мне отец. Я крался между обвязанными тросом коробками. По полу метнулась тень и моих ушей достиг звук крохотных шагов по палубе. Я почувствовал запах цветущей зелёной земли, столь чуждый этому месту и услышал что-то, во что не поверил… хихиканье. Мне привиделись два сверкающих сапфира, воззрившихся на меня из самого тёмного уголка трюма. Я кинулся к ступеням на верхнюю палубу. Весь остаток путешествия я никогда больше туда не спускался.
Мой отец подбадривал нас в этих морских мытарствах, как только мог. — У нас будет широкая зелёная долина, вся целиком наша, — говорил он. — Леса там полны добычи, а вода слаще мёда. Новое графство Каррик будет более великим и более процветающим, чем то, что мы покинули. И все мы будем там счастливы, дети. Когда-нибудь вы вырастите там собственных детей. Увидите… мы будем свободны от религиозных догматов, вольны думать сами. Там, куда мы направляемся, никто не станет принуждать вас поклоняться их богу. Мы держим курс на рай.
Моя мать более реалистично смотрела на то, что лежало впереди, но она разделяла оптимизм моего отца, если не его красноречивые слова. Я слушал и улыбался, как и Миара, но мы с сестрой боялись. Мы убеждали себя, что ничто не может быть хуже, чем это два месяца морской воды, галет и качающейся палубы. Когда мы наконец заметили зелёную береговую линию, было уже начало весны. Мы резвились от радости под хлопающими парусами.
Холмы Колонии были выше и массивнее тех, что мы оставили позади. Леса здесь были густыми, мириады деревьев уходили к самому западному горизонту. Мы немного задержались в поселении колонистов, которое окружал частокол, срубленный из огромных каштанов. Мы набрали целый обоз из фургонов, некоторое количество скота, что поможет нам с продовольствием, несколько серых мулов и более чем достаточно лошадей. Мой отец часто разговаривал с жестколицыми лонгхантерами[5]… мужчинами, что исследовали таинственные земли за линией пиков. Мы собирались отправиться в ту глухомань.
Мой отец со своими спутниками пили виски в таверне с несколькими подобными людьми. Он позволил мне пойти вместе с ним, хотя вместо виски я пил горячий чай. Они беседовали о Революции, о войне против империи… беседовали о Красномундирниках[6], Независимости и Налогах, и очень многих вещах, помимо того. Но мой отец интересовался лишь землёй за горами. Он нанял лонгхантера по имени Бун[7], чтобы провести нас за горный хребет и через Провал[8]. Это был единственный путь к земельному наделу, который он приобрёл у некоего южного барона. Как видно, Бун не раз хаживал этим путём.
5
Лонгхантер (или долгий охотник) – исследователь и охотник 18-го века, который отправлялся в экспедиции на американский фронтир на шесть месяцев за один раз
7
Дэниэл Бун — американский первопоселенец и охотник, чьи приключения сделали его одним из первых народных героев Соединённых Штатов Америки. Несмотря на сопротивление индейцев, для которых Кентукки был традиционным местом охоты, в 1775 году Бун проложил дорогу, известную как Дорога диких мест, через Камберлендский перевал к реке Кентукки. Там он основал город Бунсборо, одно из первых англоязычных поселений к западу от гор Аппалачи.
8
Камберлендское ущелье — находящийся на востоке США перевал через цепь Камберлендских гор, в Аппалачах