Два крестьянина уже были мертвы. Анфай видела, как их отчаявшиеся духи поднимаются ввысь, словно дымы угасающих костров. Она никогда не рассказывала в своей деревне о вещах, которые видела, вещах, которые видела только она, и сейчас ничего не сказала Канто. Она не хотела, чтобы он посчитал её безумной, как случилось в её деревне, когда Анфай была слишком юной, чтобы держать рот на замке. Несколько лет она училась ничего не рассказывать, когда появлялись сумеречные призраки или блуждающий дух бродил по деревенским улицам. Она могла видеть духов, как прежде её бабушка. Мать знала, всегда знала, о даре своей дочери. Анфай на горьком опыте научилась следовать её совету и держать подобные причудливые видения при себе. Когда её мать умерла, двенадцать сезонов назад, Анфай увидела, как её дух улыбается дочери, воспаряя, чтобы слиться с белыми облаками. Она никогда не знала, было ли у матери такое же зрение.
— Они перебьют крестьян, — сказала она Канто, когда они шли по дороге к Пяти Деревьям.
— Зачем им это делать? — спросил Канто.
Только священник, который ничего не знает о реальном мире, мог задать такой глупый вопрос.
— Потому они это могут, — ответила она. — Они наслаждаются этим. Они требуют, что пожелают и убивают, если им отказывают. Молодых мужчин они забирают для своих войск, молодых женщин для своей похоти.
— Ты боишься за безопасность своих родственников…
Анфай ничего не ответила. Она различила остроконечную крышу дома своего дядюшки, возвышающуюся по другую сторону центра деревни. На верхушке этой крыши развевался его фамильный знак — чёрный иероглиф, нарисованный на белой ткани. Несколько похожих флажков, каждый с собственным уникальным знаком, трепетали на крышах Пяти Деревьев. Многие процветающие крестьянские семьи разводили здесь сады.
Канто и Анфай вошли в деревню как и следовало, по главной улице. Онд мирно дремал у неё на руках. Солдатские кони неприкаянно топтались на центральной площади, а сами солдаты собрались в доме, который заняли под жильё. Два трупа, лежащих в кровавой грязи на площади, мужчина и женщина, вероятно, были хозяевами этого дома. Остальные обитатели часть деревни мудро скрывались в своих четырёх стенах, пережидая вторжение. Звуки шумного кутежа доносились из открытых дверей скромного дома. Видимо, солдаты вломились в винный погреб убитых хозяев. На площади стояла пара солдат, попивая из железных фляжек, их демонические шлемы свисали с седельных лук. Когда Канто и Анфай вошли на площадь, узкие чёрные глаза латников обратились на них. Обменявшись парой слов, они двинулись наперерез новоприбывшим.
— Присоединишься к нам, красотка? — спросил солдат, отирая вино с губ рукой в перчатке. — Прямо тут… — Он показал на дом, где пировали его сотоварищи.
— Извините нас, — сказал Канто. — Мы идём в дом нашего дяди, чтобы найти кров для ребёнка. — Священник указал на Онда, который, надёжно спелёнутый, лежал у груди Анфай.
Солдаты двинулись, загораживая им путь. Анфай прикусила губу и не поднимала глаз от земли. Если они хотели её, они могли её взять, но что бы тогда стало с маленьким Ондом?
Бронированный кулак полетел в голову Канто, но встретил лишь воздух, когда священник едва заметно повернул шею. Солдат взмахнул другим кулаком, но Канто пригнулся и избежал удара.
— Ха! — рассмеялся другой солдат. — Он быстрый!
Оскорблённый воин с металлическим шелестом вытащил свой изогнутый клинок. — Посмотрим, насколько быстрый..
Анфай отшатнулась назад, когда Канто подпрыгнул над взмахом меча и, легко, будто воробей, приземлился на бронированные плечи воина. Бесконечный миг он балансировал там, пока второй человек изумлённо таращился. Первый ткнул клинком снизу вверх, но Канто там уже не было. Теперь он стоял за спиной у солдата и тот заревел от ярости. Он развернулся и его сталь прочертила дугу к шее Канто, но священник сместился, словно белое пламя, протёк, словно жидкий огонь. Его рука выстрелила вперёд, быстрее, чем мог различить глаз и солдат рухнул навзничь, со звуком рассыпавшегося мешка монет.
Канто взглянул на Анфай, его кроткая улыбка вернулась. — Иди… — произнёс он, когда второй солдат, костеря его, вытащил меч. — Найди своего дядю.
Когда она побежала через площадь, то слышала только звук рассекаемого воздуха. Крик удивления и возглас боли. Потом ещё одно тумп, когда солдат поразил лишь грязь.