- Там была девушка, - перебиваю зачем-то.
- Да... Откуда вы знаете, леди?!
- Это было бы логично, - усмехаюсь. – Все неправильные истории всегда начинаются с девушки. Красивой, таинственной, говорящей нездешние, но такие заманчивые слова... Зачем ты послушал ее?
Что я несу? Это же из совсем другой сказки...
В северо-западном секторе пустыря, у гигантской не просыхающей даже летом лужи, гордо именуемой Серой Гаванью (А что? Она действительно серая!), намечается побоище. Мне надо быть там и орать во все горло, оплакивая павших. Меня ведь назначили баньши. Хотя она тоже не из этой истории. Пока я не закричу, дурные ролевики не признают своего поражения, не поверят в игровую смерть. Так почему я так уверена, что нужна здесь, а не там?
- Она говорила так складно, так правильно...
- Что? Что именно она сказала тебе?
- Что надо пройти иной путь, чтобы понять путь истины. Что надо посмотреть на мудрость старца глазами ребенка и быть мудрым, когда старость впадет в детство. Что надо увидеть игру, чтобы отличить ее от реальности... Что надо быть, там где быть некому... Вы что-нибудь понимате, леди?
- Да!..
- Да?
- Пошли играть, малыш! Я впадаю в детство, и ты станешь моим проводником в мире абсурда. Кто-то же должен...
- Леди?
- Пойдем. Так будет правильно. Время оплакивать павших.
- Павших? Здесь тоже война?
- Здесь игра, мальчик. Игра в кости судьбы на костях не-живущих. И тебе очень нужно в ней победить. Но на своих условиях.
- Зачем?
- Чтобы пройти свой путь. Чтобы жизнь себя оправдала. Чтобы завтра наступило для тех, кто не верит, что оно тесть.
- Это... это слишком много... для меня... Я справлюсь?
- Ты ведь дипломат, не так ли?
Он опускает взор прекрасных глаз, кожа на серых щеках приобретает буроватый оттенок.
- Ну... – снова мнется. – Пока не совсем...
- Это потому, что переложил все решения на старших. Точнее, они себе заграбастали право эти решения принимать. Разве тебя спрашивали?
- Нет...
- А теперь, считай, и спрашивать некому. А решения нужны, да...
- Но...
- Не бойся, все получится. Чтобы научиться плавать, нужно упасть в воду. Ты же умный, да? И сильный. И ты не один, - подмигиваю. - Я же с тобой, малыш!
Усмехаюсь, чувствуя, как растворяюсь в безумии лицедейства. Спасибо тебе, серокожий ребенок, за то, что почувствовала себя частью игры, в которой мне нет места. Баньши! Плакальщица! Мне нет нужды играть эту роль, она – моя жизнь. Точнее, остатки моей жизни. А еще точнее – все, что мне осталось - оплакивать: несбывшиеся надежды, прежнее величие, нормальное существование с ватерклозетами и горячим душем, с завтраками, обедами и ужинами, купленными или приготовленными, а не найденными в мусорных контейнерах, с чаепитиями и неспешными беседами ни о чем.
Когда-то я была человеком. Личностью. Меня уважали и ценили. Любили... наверное. Потом моя ценность девальвировала до уровня помойки. Так бывает. Особенно часто – во времена перемен. И не мне судить тех, кто забыл о том, что леди остается леди, даже живя на пустыре в картонной коробке. Но этот мальчик почему-то помнил.
Беру его за руку. Она прохладная и сухая. А еще – слегка дрожит. Думаю, не от страха, от волнения. Он действительно хочет сделать все правильно. И не верит, что сможет. Такой юный! И такой мудрый в своей юности...
- Куда мы идем? – спрашивает.
- Если скажу, что в Серую Гавань, поверишь?
- Зачем?! – он резко останавливается и смотрит на меня с недоверием, даже как будто с обидой. – Пусть уходят! Пусть они уходят! – кажется, даже ногой сейчас топнет. – Мы сможем договориться между собой, когда лишь жалкая горстка светлых, где-то в древней чаще останется вростать корнями в нашу землю. Но если не будет Исхода... Почему?! Почему они не могут оставить этот мир людям и Урукхай?!