- Не смей! Не смей падать! Не разбивайся! – шептала девушка, беря в руки в руки очередное украшение – гордого маленького Щелкунчика в красном мундире и черной треуголке.
- Я не разобьюсь, - ответил Щелкунчик. – Я не такой, как они, - и посмотрел на Марину живыми желто-зелеными глазами вчерашнего незнакомца. – У тебя есть желание, достойное того, чтобы быть исполненным?
- Нет, - ответила она и заплакала. – У меня совсем нет желаний.
- Подумай как следует, - строго сказал Щелкунчик, и Марина увидела, что на месте тяжелой челюсти щипцов для орехов у него намотан шарф, а края треуголки смешно опустились вниз. – Но поторопись, времени осталось совсем мало. А когда надумаешь, ты знаешь, где меня найти, - и, помолчав, загадочно добавил: - Только приходи обязательно, так будет лучше для всех...
Проснувшись, Марина с ужасом обнаружила, что уже девять, а она до сих пор не покормила деда. Хорошо, если сообразил сам пообедать, но он не любил есть один. Странный сон на удивление хорошо запомнился и не шел из головы. При этом от слов волшебного Щелкунчика ей стало легче. Теперь она не боялась снова встретиться со стариком. На мгновение даже захотелось поверить иллюзии и отправиться в полночь в дом Калиостро. Может, для нее еще не все потеряно, может, она сумеет найти свое желание.
Дед умудрился самостоятельно накрыть скатертью стол. Да не просто скатертью, а старинной, прабабушкиной, льняной, вышитой гладью, с тонким кружевом ришелье по краям. Хранилась она на самом дне ящика вместе с комплектом таких же полотняных салфеток. Их дед вытащил тоже и аккуратно положил на край.
- Маришка, - смущенно обернулся он, услышав ее шаги, - ты не сердись, я вот тут вспомнил, как мама моя стол на праздники накрывала...
- Да что ты, деда! – у Марины защемило сердце, и она с трудом взяла себя в руки, заговорила, стараясь не выдать эмоций: – Красота какая! К ней же, наверное, и посуду нужно какую-то особую.
- Конечно, - кивнул дед. – Я скажу, что достать.
Он не только руководил, но и сам всячески старался помочь, суетился, иногда бестолково. А Марина поймала себя на том, что маниакально следит за каждым дедовским движением, надеется, что он ошибется направлением, заденет елочку, разобьет хоть одну игрушку. Но старик ориентировался в доме прекрасно, словно радаром каким-то улавливал расстояние до любых предметов и никогда ничего не цеплял, ни обо что не спотыкался.
Постепенно стол превращался в настоящее произведение искусства. Даже ослепнув, дед оставался художником, тонко чувствовал оттенки цвета, находил идеальное сочетание предметов. Память никогда его не подводила, и ни одна вещь, ни одна деталь не вступили в диссонанс друг с другом.
Несмотря на все хлопоты, дед не задремал в кресле по своему обыкновению, а отправился с Мариной на кухню и снова помогал, чем мог. Было уже четверть двенадцатого, когда она усадила его за стол, а сама пошла переодеваться. Из своей комнаты девушка слышала, что старик включил телевизор, нашел какой-то концерт и тихо подпевал знакомым мелодиям. Приведя себя в порядок, Марина заглянула на кухню за шампанским.
- Ну что, деда, проводим старый год? – весело предложила она, входя в комнату, и тут же осеклась.
Дед спал. Крепко, спокойно, откинув голову на высокую спинку кресла. Грудь его мерно вздымалась, на лице застыла легкая улыбка.
Марина приглушила звук у телевизора и тихо присела к столу. Старик был слишком активен весь вечер, устал и теперь мог проспать до утра. Будить его она не осмелилась. Вот и вся встреча Нового года в кругу семьи. И это все, чего она хочет? Как же ей хотелось хотеть хоть чего-то!
В следующую секунду она уже была в прихожей. Схватила пальто, даже не подумав о шапке и перчатках, с трудом попадая в рукава на ходу, простучала каблучками легкомысленных лодочек по ступенькам – ждать лифта было бы слишком долго, а она спешила. Очень спешила. Как будто от того, что она попадет в волшебный дом быстрее, и часы начнут бить раньше. Но желание – единственное, страстное, желание снова научиться хотеть, гнало ее вперед. Отчего-то было страшно. Яркое освещение праздничных улиц не спасало от гнетущего чувства. Свинцовое небо давило, грозя прижать к земле и не пустить дальше, к старому особняку, где ждал ее Щелкунчик с переменчивыми глазами. Он сказал, что так будет лучше для всех. Что он имел в виду? Марина чувствовала, что не должна сейчас об этом задумываться. Быть может, попробуй она поразмыслить, остановилась бы, не пошла, поддалась злобной угрозе тяжелых туч. Но она оказалась сильнее, небо сдалось и, словно в отчаянии, кинуло сначала пробную горсть редких колючих льдинок. А когда и этим не напугало девушку, то, посветлев, вроде даже поднявшись повыше над промерзшим городом, просыпалось белым праздником долгожданного снега.