Ключ долго занимал мысли Сиридина. В силу ненадежности характера и недоверчивого к себе отношения он вынужден был редко покидать дольмен лепреконов. Соплеменники определили барахольщика в помощь Калбхаку[2]-книжнику. Работа была непыльная... Хотя, нет, как раз очень даже пыльная. Старик Калбхак не рвался допускать безалаберного помощника к Книге Кладов. Вот и приходилось Сиридину стирать вековые наслоения праха с корешков рукописных томов. Прежде лепрекон-коллекционер тяготился подобным занятием. Он мечтал быть самым обычным хранителем кладов, путешествовать по миру, выходя из дольмена в самых неожиданных местах. Ну, и, разумеется, рыскать под землей, в надежде обнаружить что-то действительно ценное. Самой заветной мечтой Сиридина было найти настоящее сокровище. Такое, чтобы все ахнули, и чтобы сам Калбхак внес его в Книгу и, поцокав языком, сказал свою любимую поговорку: «Не оскудеют кладовые племени лепреконов!» Вот только отправлял помощника старик из дольмена очень редко, только когда никого другого под рукой не оказывалось. Но теперь у Сиридина был ключ, и скучная должность обнаружила неожиданные преимущества.
Все обязанности Калбхака состояли в том, чтобы просмотреть утренние людские газеты, узнать, не покушается ли кто на сокрытые его народом клады, и, в случае чего, принять меры. То есть отправить на место кого-то из лепреконов-хранителей, дабы подновить древнее волшебство да сбить с толку нахальных людишек – разумеется, не показываясь последним не глаза. Газет было много и с каждым годом становилось все больше, на что книжник неустанно сетовал. Но, тем не менее, как-то очень быстро с этим делом справлялся и любил после обеда соснуть часок-другой. А иногда и вовсе во второй половине дня в конторе носа не казал. Вот это-то время и посвящал Сиридин тщательному изучению реестра утерянных кладов: а вдруг как найдется в нем описание подходящей двери. Но дни проходили за днями, а ничего нового в старой книге так и не обнаружилось.
А потом была вылазка из дольмена, и Сиридин, вырвавшись на свободу, пропадал больше недели. Калбхак, конечно, был недоволен, но зато его помощник – просто счастлив. Он нашел замечательную пуговицу из венецианского стекла и принялся размышлять, из какого клада она могла потеряться. Затем, спустя еще какое-то время, Сиридину довелось побывать в другом месте, где он откопал совершенно ржавый нож с красивой костяной рукояткой. И хотя искусная резьба на ней почти стерлась, барахольщик долго восхищался мастерством неизвестного художника. Потом были еще вылазки и еще находки. Каждая из них несла в себе тайну и надежду, но со временем забывалась. Только ключ не отпускал. Время от времени он попадался Сиридину на глаза, словно намекая, что неплохо бы все же найти для него дверь. Тогда лепрекон брал ключ в руки, подолгу рассматривал и снова мечтал о великом сокровище. А на следующий день с прежним энтузиазмом рылся в пыльных томах реестра. Но, как назло, все описанные там клады были либо засыпаны оползнями и потому потеряны, либо упокоены на дне морском. Ни о каких дверях нигде не было и речи.
Как-то раз, уже перелопатив все записи по потерянным сокровищам, Сиридин наткнулся на тетрадь со странным названием «НЕ клады». Тетрадка была тоненькая и очень-очень старая, сразу чувствовалось, что никто давно ее не открывал. И вот в ней-то и нашлись двери. Множество дверей. И вели они к самой заветной мечте любого лепрекона: в страну фейри. Сиридин, которому с детства рассказывали об Исходе, как о чем-то сказочном, давно ушедшем и невозвратном, даже чихнул от неожиданности. Да так громко, что сам вздрогнул. Растерянно и воровато огляделся – не услышал ли Калбхак. Потом вытащил из кармана большущий платок в бело-зеленую клетку, вытер нос.