По аудитории пронесся одобрительный шумок.
— Затем следует проделать на компьютере статистический анализ, каким на Земле занимали страховые фирмы, и для каждого конкретного случая определить, какова вероятность того, что именно этот человек проживет, скажем, ближайшие десять лет. Тех, чье положение в этом смысле будет критическим, можно передвинуть в начало списка. С учетом статистического анализа каждый специалист из списка получит окончательный порядковый номер. Ну, что там?
— Ничего. Просто ты только что приобрел краснодеревщика, Элиот, — ответил ему Ожелби, давясь от смеха. — Лично для себя. Поздравляю с покупкой! Твои умные рассуждения основаны на стохастической независимости потребности в данной специальности от возраста специалиста. Не тот случай, дружок!
— Боже, Ожелби! — Смит хлопнул себя пластмассовой рукой по пластмассовому бедру. — Не будь ты таким красавчиком, ты был бы По-настоящему опасен!
Их перепалка довела Стентона Маркуса до белого каления.
— Здесь кто-нибудь может перевести все это на человеческий язык? — раздраженно спросил он.
— С удовольствием, — сказала О'Хара, тщетно пытаясь согнать с лица злорадную улыбку. — Большинством старинных профессий, а среди них как раз и находятся те, которые будут наиболее полезны на новой планете, владеют люди родившиеся на Земле. Перед войной в Ново-Йорке почти не осталось туристов, верно?
— Да. Торговые санкции, — согласно кивнул Маркус.
— Хорошо. Пойдем дальше. Итак, в Ново-Йорке сейчас наблюдается всего две разновидности кротов: ренегаты, наподобие вон того квазимодо из, последнего ряда, которые стали гражданами Миров, и бедолаги, застрявшие здесь не по своей воле. Больные и глубокие старики. Они оказались не в состоянии перенести обратное путешествие на Землю. Среди них находится и наш краснодеревщик.
Элиот предложил переформировать список так, чтобы кандидаты на процедуру располагались в нём в порядке, обратном количеству лет, которое им осталось прожить. При таком подходе все на начало списка окажется забитым плешивыми старцами. Специалистами по ремонту бензиновых двигателей и мастерами по изготовлению каменных топоров. Ты это имел в виду, Джон?
Горбун привстал со своего места и послал Марианне воздушный поцелуй:
— Не так уж плохо для гуманитария с историческим образованием, моя дорогая!
— Согласен, — сказал Элиот Смит. — Но будем пока исходить из предложенного мною способа расстановки. Побитые молью точильщики каменных топоров и так далее. Мы должны определить соотношение «цена — эффективность» для каждого заданного числа установок, не упустив при этом из виду и морально-этические соображения. Будет слишком мало установок, мы начнем терять знания. Кто возьмется определить цену этим знаниям?
Мне хотелось бы, чтобы О'Хара поступила следующим образом. Мне не составит особого труда потратить пару часов на просмотр ее перечня и расстановку приоритетов по профессиям. Здесь есть такие, кто настолько ограничен временем, что не сможет сделать то же самое? — Смит окинул аудиторию взглядом. Все молчали. — Вот и прекрасно. Пусть О'Хара раздаст копии перечня и назовет крайний срок сдачи материалов. Каждый опрашиваемый должен оценить профессии по стобалльной шкале. На долю О'Хара выпадет обработка полученных результатов. — Элиот Смит вопросительно взглянул на Марианну.
— Конечно, — сказала она. — Разделить каждую оценку на среднюю оценку, выставленную данным экспертом, потом усреднить по числу экспериментов и домножить на страховой фактор. Получим...
— Нули, моя дорогая, — сказал Ожелби. — Нули. Весь день будешь на что-то там делить и умножать нули, а они так нулями и останутся.
— Ничего, как-нибудь справлюсь.
— Ну и прекрасно, — сказал Элиот. — К тому моменту, как мы соберемся в следующий раз хотелось бы иметь трехмерную матрицу, где данные с этого экрана будут интегрированы с теми пронумерованными показателями, о которых мы говорили. Не в математическом смысле интегрированы, разумеется.
— Я прекрасно понимаю, что вы имеете виду, — сказала Марианна.
Стентон Маркус застонал, облокотился о стол и прикрыл лицо руками.
— Конечно, я не теоретик, — продолжал Смит, — но всю свою жизнь жую жвачку из цифр и чисел. И я буду удивлен, если вы не получите ступенчатую функцию вместо квазинепрерывной кривой, той, что вы нам тут демонстрировали. Таким образом, мы получим полюса, особые точки в терминах «цена — эффективность», верно?
— Я тоже так думаю, — сказала Марианна. Сухим остатком того, что вы называете «трехмерной матрицей», будет некий набор раскладок по затратам и ожидаемым результатам для одной установки, двух, трех, и так далее. Вы ожидаете, что может получиться незначительная разница между, скажем, седьмой и восьмой установками, зато очень большая — между восьмой и девятой.
— Точно! — сказал Элиот Смит, грузно усаживаясь на свое место.
— Сандра, — жалобно воззвал Маркус, не отрывая рук от лица. — Что вы за люди, неужели вы не можете сразу решиться на что-нибудь определенное?
— Поспешишь — людей насмешишь! — одарила его сладчайшей улыбкой Сандра Берриган.
ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ЧАРЛИ
— Христос и Чарли! — почти благоговейно сказал Тед. — Шарахнуло тут будьте-нате. Адская сковорода.
Джефф стукнул каблуком по расплавленному песку. Корка треснула, образовав по краям острые зубцы.
— Воздушный взрыв, — сказал он, разглядывая эти зубцы. — Наверное, G-бомба. Гигатонна или больше.
— Что это значит?
— Очень мощная. Мощнейшая... Принцип аннигиляции материи и антиматерии. Они сто раз заявляли, у них такой нет. И наши сто раз заявляли. — Джефф перевел взгляд на поверхность моря и прищурился. — Теперь я думаю, что видел эту вспышку, хотя находился в четырехстах километрах к северу отсюда. А тогда я подумал, что это второй удар по Кейпу.
— На кой черт им сдался Майами? Здесь же ничего не было, кроме мексикашек.
— Сам знаю. — До Джеффа как-то дошел слух, что консервативное крыло в военных кругах настаивало на нанесении ядерного удара по Майами, если начнется война. Америка — для американцев. — Теперь не разберешься. Давай попробуем поднять сюда мулов.
Несколько часов они катили по краю кратера, по ровной и твердой зернистой поверхности. Этот край представлял собой дугу практически идеального круга около тридцати или сорока километров в диаметре. С повозки дуга казалась почти прямой линией, слегка искривлявшейся, лишь у самого горизонта. Первые несколько часов их путь лежал прямо на юг, но уже к вечеру они двигались на юго-восток. Начался прилив, постепенно прижимавший их к мангровым зарослям. Никаких признаков дороги не наблюдалось.
На заходе солнца одна из больших волн расплескалась у самой повозки, забросав хлопьями пены мулов. Животные напугались, начали взбрыкивать, приплясывая на одном месте, так что Джеффу пришлось вылезти наружу, чтобы их успокоить.
— Сдается мне, — сказал он, — что нам надо отойти в сторону от берега и устроиться отдохнуть. Не хотелось бы, чтобы нас кто-нибудь прихватил на открытом месте.
— Давно пора, — согласился Тед. — Я уже как бревно.
Силы Джеффа тоже были на исходе, но все же они выбрались из повозки и кое-как прорубили тропинку через прибрежные заросли. Потом Джефф вернулся назад и завалил проход ветками, чтобы хоть как-то скрыть место их ночлега. Возможно, это спасло им жизнь.
Вскоре после полуночи, когда четвертушка луны плыла низко над горизонтом, они проснулись, разбуженные звуками шагов и голосов. Джефф тихо снял «Узи» с предохранителя, знаками попросил Теда оставаться на месте, а сам бесшумно прополз к краю пляжа.
Голые дикари шептались по-испански. Их было человек девять-десять, они держались плотной группой, следуя за вожаком, который нес яркий факел. Двое имели ружья, остальные несли топоры из нержавеющей стали. Они прошли настолько близко, что Джефф смог разглядеть фабричное клеймо на обухе одного топора. Некоторые лезвия покрывала корка засохшей крови. Дикари крались, внимательно глядя под ноги: искали следы. Остаток ночи Джефф и Тед попеременно стояли на часах. Перед самой утренней зарей та же группа, ругаясь и ворча, проследовала в обратном направлении. И опять дикари не заметили проход.