— Может быть, так и живут себе на севере. Носа оттуда не высовывают, чтобы эту чуму случайно не подцепить.
— Дерьмо. — Стом швырнул следующую раковину. Она оказалась тяжелой и подпрыгнула всего один раз. — Не понимаю, что за смысл коптить небо так долго? Мне и так кажется, будто я живу уже целую вечность. — Бравада в его голосе была явно наигранной.
— Брось, — сказал Джефф. — Если б тебе предложили пожить годик-другой сверх положенного, ты бы не отказался.
— Болтал бы ты поменьше. — Стом поджал губы, задумался, рассеянно разглядывая рябь на поверхности воды. — Может быть, да, а может быть — нет, — сказал он наконец. — Мне иногда хочется понять, как это выглядит — жить долго. Что это значит для тебя, например? Ты знаешь до хрена всяких интересных вещей.
— Когда разразилась война, мне был уже тридцать один год, а я все еще продолжал учиться, — объяснил Джефф.
— Прилежный малыш, — похвалил его Стом и снова о чем-то задумался. — У тебя все время что-нибудь болит, — сказал он после паузы. — По утрам ты едва можешь ходить. Расплата за долгую жизнь, а?
— Нет, это болезнь. Мы с ней вместе родились. Мне приходилось знавать действительно старых людей, которым было уже за сто; у них нигде ничего не болело.
— Я тоже знал таких, — сказал Тед. — Послушай, Стом, ведь перед войной ты уже был достаточно взрослым. Разве ты не помнишь своих дедушек, бабушек, и все такое?
— Не-а, — ответил тот.. — Знаешь, я же воспитывался в интернате для сирот, в Тампе. Говорили, что моя мать была шлюхой. Ее кто-то ухлопал, когда я был грудным младенцем. — Он швырнул в море очередную ракушку. — Конечно, мне случалось видеть стариков. На улице, за окном. Но ни с одним из них я не был знаком.
— Мне кажется, — осторожно начал Джефф, — то, что сейчас происходит, не имеет никакого отношения к Чарли. Я думаю, чума — это просто болезнь, и когда-нибудь люди перестанут болеть.
К его удивлению, Стом согласно кивнул головой:
— Я думал об этом. Тогда наступят плохие времена. Хлопот не оберешься. — Он бросил на Теда острый взгляд. — Надеюсь, вы оба будете держать язык за зубами. Насчет того, как я смотрю на это.
— Ах-ха-а! — согласился Тед, потягиваясь и зевая. — Я смотрю на вещи примерно так же. — Просто старался избегать разговоров на эту тему.
— Есть люди, — вдруг яростно сказал Стом, — такие люди... Я мечтал увидеть, как чума доберется до них. Люди, которым я с наслаждением вспорол бы брюхо прямо сейчас. А теперь что?
— Постарайся полюбить уху, — посоветовал Джефф.
Стом скривился с таким видом, будто его вот-вот стошнит.
— Может, и не придется, — с надеждой в голосе сказал он. — Генерал поговаривает насчет того, чтобы отправиться на материк. На охоту. Приволочет с собой парочку мексикашек, а мы их здесь закоптим.
— Вся эта болтовня насчет еды, — сказал Джефф, поднимаясь на ноги, — действует мне на нервы. — Надо пойти похлебать ушицы.
Тед тоже встал с земли и отряхнулся.
— Валяйте, парни, — сказал Стом. — Желаю удачи. Я-то эту уху начну жрать не раньше, чем у меня живот подведет с голоду.
Они пошли по направлению к кухне. Быстро темнело; в густом неподвижном воздухе плыл тяжелый аромат магнолий и жасмина.
— Наверно, мы действительно сболтнули лишнего, — сказал Тед. — Зря.
— Нет. Все правильно. Будет куда более подозрительно, если мы станем избегать таких разговоров.
— А что произойдет, когда какой-нибудь умник все-таки сложит вместе два и два?
— Не знаю, черт возьми! Будем от всего открещиваться.
— Одну вещь я знаю точно. Не хочу, чтобы этот вонючий Генерал сытно рыгал, обсасывая мои копченые пальцы!
— А! — беспечно отмахнулся Джефф. — Какая, на хрен, разница! — Он вдруг рассмеялся. — Знаешь, что? Когда они придут за нами, я наемся мышьяка. Если они после этого попытаются нас сожрать, мы будем отомщены!
Тед печально покивал головой.
— Отличная идея, — серьезно сказал он и пнул небольшой голыш. Тот запрыгал по тропинке. — Знаешь, а мне в голову опять лезут всякие мысли. Насчет шлюпки.
— Ты снова об этом? Чистое самоубийство.
На острове было несколько парусных шлюпок. Джефф с Тедом уже не первый раз подумывали о том, чтобы на одной из них попытаться добраться до какого-нибудь из англоязычных островов Багамского архипелага. Правда, их смущало, что они никогда в жизни не ходили под парусом.
— Согласен, черт побери. А если придется выбирать? Либо шлюпка, либо из нас приготовят обед?
— Тогда шлюпка. И мы станем обедом для акул.
— Генерала бесит все, что бы мы ни делали. А он самый бешеный идиот из всех идиотов, которых я когда-либо встречал.
— Меня он не особо беспокоит. Когда я подлечивал его лишаи, то сказал, что ему дважды в год необходимо делать уколы, а иначе у него хрен отвалится.
— Да, твоя-то шкура, пожалуй, останется цела. А моя? — Тед вдруг остановился, словно на стену налетел. — Слушай! — сказал он, понизив голос. — Почему бы тебе не вколоть ему что-нибудь другое? Почему бы тебе не прикончить его, пока он не прикончил нас? Ему много лет, никто ничего не заподозрит.
— Я просто не могу этого сделать, — покачал головой Джефф. — Ничего не получится.
— Но ты же за последнее время ухлопал кучу народу.
— Верно. Я защищался. Но я не убийца.
— Какое там, к черту, убийство. Это взбесившийся шакал.
— Думаешь, тот, кто займет его место, будет лучше?
— Его место можешь занять ты. — Тед остановил Джеффа и сильно потряс его за плечо. — Понимаешь? Половина семьи считает тебя чуть ли не Богом.
Джефф высвободился и пошел дальше.
— Ага, — проворчал он, — а вторая половина спит и видит меня на кресте. Нет уж, увольте.
«Уха» представляла собой жидкую рыбную похлебку, в которой плавало несколько стручков фасоли. Они взяли свои миски и вышли наружу; кондиционер на кухне работал слишком хорошо, там было чересчур холодно для суставов Джеффа.
— Ты не хочешь уходить на север, потому что не выносишь холода. А ни в каком другом направлении мы не можем двинуться без шлюпки, ясно даже ежу. Останемся здесь — рано или поздно нарвемся на крупные неприятности, — продолжал нажимать Тед.
— У нас еще есть время, — ответил Джефф. — Да и обстановка может измениться.
— Пока не заметил, чтобы тут хоть что-нибудь менялось. — Тед встал и пошел на кухню за солью.
— Ты когда-нибудь думал о Мирах? — спросил Джефф, когда тот вернулся обратно.
— А! — махнул рукой Тед. — Что толку? Они там все окочурились. Видел по видеокубу в тот день, когда была война.
— А что, если это вранье? Предположим, что там погибли не все, тогда как?
— Ну и что с того? Они не хотят спускаться сюда, а мы не можем взлететь на небо.
— Считаешь, из-за них началась война?
— Что? Конечно, они виноваты. Они и эти засранцы русские. Значит, из-за них. А может быть, из-за нас. Какая теперь разница?
Джефф некоторое время молчал, задумчиво болтая ложкой в миске.
— Они все еще там, Тед. — сказал он, доедая похлебку. — Наверху. Это от них я получил вакцину.
— Не вешай мне лапшу на уши. Как ты мог туда попасть?
— А я там и не был. Они мне прислали вакцину из Ново-Йорка. Сбросили с автоматической ракеты.
— У тебя все в порядке с головой?
— Я говорю правду. Помнишь, мне была нужна энергетическая ячейка. Я связался с ними и объяснил, куда сбрасывать груз.
— Ново-Йорк? Как раз оттуда была та девушка, да? Чью фотографию нам показывал Газетчик?
— Да. С ней я и разговаривал. По радио, из госпиталя в Плант-Сити. Она помогла с вакциной. После войны она один раз уже летала на Землю. В Африку. В Заир.
— Это правда? Или ты меня разыгрываешь?
— Это правда.
— Так что же, ты считаешь, она прилетит сюда? За тобой?
— Вряд ли она сможет. Они садились в Заире, потому что только там остался космопорт. — Джефф отодвинул в сторону пустую миску и уставился неподвижным взглядом в темноту. — Мне бы очень хотелось снова с ней поговорить. Просто сообщить, что я все еще жив. Как раз поэтому я и копаюсь вместе с Газетчиком в библиотеке. Все думаю: а вдруг удастся восстановить ту тарелку, спутниковую антенну. Тогда можно будет снова с ними связаться.