Кстати, зрители, которые смотрели мордобойку, удобно развалившись такой кровожадностью, не отличались, либо о ней открыто не кричали. Мои «колобки» после сигнала очень резво встроились в клин, чем удивили кузнецов.
— Пошли! — проревел я и повёл команду прямо в лоб на Макара.
Сейчас его собьём с ног, попинаем, остальные сами разбегутся, решил я. И, подойдя на дистанцию, с которой высоченный и длиннорукий гигант мог в меня попасть, я притормозил. Дождался, когда «кувалда» кузнеца просвистела над макушкой, резко выпрыгнул, и вложил всю злость в свой удар. Макар, где стоял, там и рухнул, попутно окатив меня брызгами крови из сломанного носа.
— За мной, идём на разворот! — заорал я, и сделал несколько шагов.
Затем резко развернулся перед ложей для почётных гостей и опять опешил. На манеже лежали всё мои ненаглядные «колобки» и здоровенная туша Макара. Куда бежать, куда податься, промелькнуло в голове, лучше бы снова был с краю. Теперь четверо мастеров молотка и наковальни неспешно прижимали меня к пятидесятисантиметровому барьеру, по которому во время представления в другие дни бегали собачки.
— Убейте его, убейте! — голосил какой-то ненормальный.
— Дави! — хохотали другие.
И я побежал в левый край, потом резко рванул вправо и того кто зазевался, бухнул в челюсть. Ё-моё, что я творю, открытый перелом, с испугу не рассчитал вес гири, в которую превратил на мгновение свой кулак. Ещё несколько шагов, разворот и следующий кузнец своего счастья от моего удара потерял ориентацию в пространстве и, пробежав в сторону, упал спиной, перекинувшись через барьер. Раздался дикий хохот, так как это было очень смешно для горожан, что бедный парень лежит без памяти, задрав ноги вверх. И тут один смельчак бросился мне в ноги и повалил. Второй же прыгнул сверху, чтобы задушить, но налетел на мой чугунный кулак и приземлился уже без сознания. Ещё больше кровищи хлынуло на меня. Последним ударом слева я оглушил кузнеца, который прижимал меня к манежу. Ещё пару секунд я выбирался из-под крепких ребят. Затем встал и поднял свою руку вверх. Сам князь Игорь Всесветович приподнялся из своего кресла и похлопал. Само собой его примеру последовали и прочие дворяне. Миранда бросила на манеж мне красную розу. Из вежливости, пришлось её поднять и поклониться в ответ. И я тут же выбежал за кулисы.
— Какой ты у меня кровавый! — засмеялась Иримэ, — откуда роза! — резко переменилась она в лице.
— Княжна Миранда кинула, — пожал я плечами, давая понять, что с ней делать не знаю.
Лесовица выхватила у меня этот цветок, переломила его надвое и закинула за ящики с цирковым реквизитом.
— Пойдем, полью на тебя из бочки, — потащила она меня к своему вагончику.
Однако после водных процедур, Иримэ, сказала, что нужно как следует растереться, чтобы не заболеть и потащила меня в свой домик на колёсах. Из которого я вышел, полчаса спустя и ещё раз окунулся в бочку с водой, пока ненасытная лесовица нежилась в кроватке. И тут заметил, что мои «колобки» какие-то грустные.
— Аристарх, что за похороны? — спросил я, — кстати, где Емеля?
— Рассказывай, — подтолкнул Булат его в бок.
— Ну, это, — начал из прекрасного далёко Аристарх, — когда твоя…
— Иримэ, — подсказал Булат.
— Когда твоя Иримэ кричала, — крякнул он, — делай со мной это самое сильнее. Я возьми и ляпни Емеле, вот учись, как жену воспитывать надо. А он послал нас лесом и ушёл. Совсем.
— Замену срочно искать надо, — зачастил Булат.
— Иначе в финале дисквалификация будет, — козырнул мудрёным словом Гаврила, — плакали наши деньги. Десять лучшему бойцу и ещё по два золотых каждому мордобойцу.
— Толку кончено от Емели было, как от козла молока, — махнул рукой я, — но вреда, однако ж, тоже никакого. Может в циркусе на трибуне есть кто из наших, из купцов?
— Один паренёк хороший имеется, — хищно улыбнулся Булат, — только он драться не умеет.
— Не понял? — опешил я.
— У нас в прошлом году, так же один человечек психанул, ну мы этого уговорили постоять за родной купеческий квартал, — стал пояснять Гаврила.
— И когда все мы уже лежали, его ещё пять минут поймать не могли соперники, — продолжил Аристарх, — вёрткий сволочь. Кстати и в делах такой же. Только он не пойдёт.
— За полмонетки удавится, — подхватил тему Булат, — минимум золотой попросит за свои телесные страдания.
— Показывай, где сидит этот ваш вертихвостский, — я кивнул Аристарху, и мы двинулись в цирковое закулисье.
Кстати на манеже хлестались стрельцы и дружина князя. Кричали уже набившее оскомину — убей, размажжи ему череп, ломай пальцы, бей по яицам. Все самые добрые слова, житомирцы припасли, наверное, для других дней.