— Съ тѣхъ поръ, — продолжалъ онъ, — я исходилъ всю Германію, всю Италію и большую часть этой страны, классически извѣстной религіозной музыкой, и все еще не слыхалъ ни одного Misererе, которымъ-бы могъ вдохновиться, рѣшительно ни одного, а слышалъ ихъ столько, что могу сказать — слышалъ всѣ.
— Всѣ? — сказалъ тогда одинъ изъ пастуховъ, прерывая его. — А вы уже слышали горное Miserere?
— Горное Miserere! — воскликнулъ музыкантъ съ изумленнымъ видомъ. — Это что за Miserere?
— Такъ я и зналъ, — пробормоталъ пастухъ и затѣмъ произнесъ таинственнымъ голосомъ:- это Miserere, которое слышатъ случайно только тѣ, кому приходится, какъ мнѣ, день и ночь ходить за стадомъ по частымъ кустамъ и по скалистымъ горамъ. Про него существуетъ цѣлая легенда и очень старинная; но она столько-же правдива, сколько сначала можетъ показаться невѣроятной. Вотъ что она гласитъ:
Среди самыхъ дикихъ скалъ, окаймляющихъ долину, въ глубинѣ которой находится это аббатство, много лѣтъ тому назадъ… да что я говорю, — много лѣтъ! много вѣковъ тому назадъ, — былъ знаменитый монастырь. Эготъ монастырь воздвигъ на свой счетъ одинъ богатый вельможа, у котораго былъ сынъ, великій злодѣй. Такъ вотъ, въ наказаніе за его злодѣйства, отецъ и лишилъ его наслѣдства и все свое имущество и всѣ владѣнія завѣщалъ на сооруженіе монастыря.
Сначала все шло хорошо; но этотъ сынъ, который, какъ вы увидите, былъ сдѣланъ изъ чертовскаго матеріала, если только не былъ самъ сатана во плоти, провѣдалъ, что его владѣнія находятся во власти монаховъ и что его замокъ превращенъ въ церковь. Тогда онъ собралъ нѣсколькихъ разбойниковъ, своихъ товарищей по той постыдной жизни, которую началъ вести, покинувъ жилище отцовъ, и въ ночь на великій четвергъ, когда монахи собрались въ церковь, въ ту минуту, какъ они запѣли Miserere, — поджегъ монастырь, разграбилъ церковь и, какъ разсказываютъ, не оставилъ въ живыхъ ни одного монаха. Послѣ этого злодѣйства разбойники со своимъ предводителемъ исчезли неизвѣстно куда, быть можеть — въ самый адъ.
Пламя разрушило монастырь до основанія; только отъ церкви еще уцѣлѣли развалины на вершинѣ того утеса, съ котораго струится водопадъ. Низвергаясь со скалы на скалу, этотъ водопадъ образуетъ ту самую рѣчку, которая омываетъ стѣны этого аббатства.
— Ну, а Miserere? — нетерпѣливо прервалъ музыкантъ.
— Подождите, — съ важностью возразилъ пастухъ;- все въ свое время. — И затѣмъ продолжалъ разсказъ:
— Окрестные жители ужаснулись этому преступленію; отъ отца къ сыну, отъ сына къ внуку пошли повѣствованія о немъ въ длинные вечера; но что еще болѣе поддерживаетъ воспоминаніе о немъ, такъ это то, что каждый годъ въ ту ночь, когда монастыръ сгорѣлъ, сквозь развалившіяся церковныя окна видно, какъ сіяютъ огни, слышится что-то вродѣ странной музыки, а въ промежуткахъ между завываніями вѣтра доносится мрачное, страшное пѣніе. То монахи, не успѣвшіе очиститься отъ грѣховъ передъ смертью, чтобы достойно предстать предъ судилище Господне, все еще возвращаются изъ чистилища, чтобы вымолить у Бога прощеніе, и поютъ Miserere.
Присутствующіе переглянулись между собою съ нѣкоторымъ недовѣріемъ; только странникъ, повидимому, сильно заинтересованный повѣствованіемъ, тревожно спросилъ у разсказчика.
— И вы говорите, что это чудо повторяется еще и теперь?
— Черезъ три часа оно навѣрно начнется, потому что нынѣшняя ночь какъ разъ ночь въ великій четвергъ, а теперь только-что пробило восемь на монастырскихъ часахъ.
— Въ какомъ разстояніи находится этотъ монастырь?
— Да мили за полторы отсюда… Какъ, что вы дѣлаете? Куда вы идете въ такую ночь? Побойтесь Бога! — закричали всѣ, увидавъ, что странникъ всталъ со скамьи, взялъ посохъ и направился къ двери.
— Куда я иду? Иду слушать эту чудесную музыку, это великое настоящее Miserere, Miserere тѣхъ, что возвращаются на землю послѣ смерти и знаютъ, что значитъ умереть во грѣхѣ!
И съ этими словами онъ скрылся изъ глазъ изумленнаго послушника и не менѣе удивленныхъ пастуховъ.
Вѣтеръ завывалъ и потрясалъ дверями, какъ будто могучая рука старалась сорвать ихъ съ петель; дождь лилъ потоками и хлесталъ въ окна, и по временамъ яркая молнія на мгновеніе освѣщала весь горизонтъ.
Когда первая минута изумленія прошла, монахъ воскликнулъ:
— Да онъ сумасшедшій!
— Совсѣмъ сумасшедшій! повторили настухи и, поправивши огонь, снова стѣснились вокругъ очага.
II
Часа черезъ два пути таинственный странникъ, котораго въ монастырѣ величали сумасшедшимъ, слѣдуя вдоль по теченію рѣки, указанной ему разсказывавшимъ пастухомъ, дошелъ до того мѣста, гдѣ возвышались черныя и величественныя развалины жонастыря.