Дала клятву ей и императору Михаилу, заставила её повторить то же самое слово в слово.
Мы встали рядом. Следующим испытанием стал переход через ручей по бревну босиком.
Шли парами каждая со своей стороны, разойтись невозможно одна или вдвоём должны слететь.
Так к Наталье Белке прибавилась Ирина — своим тотемом она выбрала Сойку.
Наконец поляна начала окрашиваться багрянцем заката. Круг из одиннадцати женщин, а в центре на коленях две плачущие фигурки.
Но вот беда — одна из них была очень смышленой девчушкой и не её вина, что к пятнадцати годам не вышла силой. В семье десять детей, кормили плохо, били.
Потом отдали в жёны десятилетнему пацану, где над ней измывался уже его отец.
Сбежала, поскиталась, пришла ко мне, лебедь наш белый. Ладно — как говорит царь — обманем судьбу.
Выстрелила я в голову второй коленопреклоненной. Затем, по очереди, заставила их стрелять в остывающие тело.
Как я и предполагала четвёртая в очереди не выдержала, выронила револьвер и начала блевать.
Я подошла к стоящей обречённо Лебеди протянула ей свой револьвер и громко сказала — она проявила слабость — вот оружие и пусть выживет одна из вас.
Первая кинулась к упавшему револьверу. Лебедь выхватила у меня оружие и разрядила все патроны с колен.
Дважды попала, но не смертельно. Подбежала, схватила её оружие и тоже опустошила.
Поцеловала я новую сестру и сказала ей, хотела дать тебе имя Лебедь, но ты взыграла не сразу — поэтому будешь ты у нас Светлана — Гусыней.
В Иркутск мой десяток вернулся уже слаженной боевой группой.
Сразу пошла к Лаврентию. Доложила. Царь принял нас всех через два часа, взял присягу.
Сказал, что удачно вернулись. Оказалось что один из двух беглых купцов, якобы подкупивших стражу две недели назад оказался подсадной уткой.
И семью его не расстреляли, а держали в заложниках. Царь правильно выяснил недовольных и подсадил к ним наседку.
Заговорщиков оказалось полтора десятка. Царь сказал, что это испытание — поэтому действовать только ножами. Мне разрешил стрелять — но, в крайнем случае.
Стражу сняли тихо. Мы с Гусыней прикинулись молодками местными — смеялись громко — вот они нас близко и подпустили.
Этих то троих мы быстро сняли, да вот только в избе было на одного человека больше, чем ожидалось.
Среди них был помощник Усача из Кубанских, а это не было запланировано.
Я прокричала, что его брать живым. Меня послушали. За это жизнью заплатила Белка, она повисла на его шашке проткнувшей ей живот, и дала мне время прострелить ему колено.
Мы быстро добили остальных — я приказала стрелять. Раненый брыкался — но Гусыня оглушила его поленом, которое взяла возле печки.
Рану я замотала, чтобы до царской беседы дожил. Спеленали его, соорудили носилки. Впереди впрягли купца-наседку — сзади сменялись подвое. В темноте послала двух самых сметливых — к царю.
Утром после бессонной ночи была казнь. Девятеро из местного гарнизона, трое кубанских, да с десяток купцов и разночинцев.
Действовали по указке из центра. Агента Питера — одного из местных нотариусов, кололи мягко.
Я и девять сестёр присутствовали на всех допросах, учились, вытерали тряпками кровь, блевали, впитывали информацию.
Агент работал на синод — то есть опять Победоносцев. Но с Александром не согласовали. Приказ был на устранение, но так чтобы повесить всё на местных купцов.
Действовал царь на него гуманными методами — в основном упражнялся при нём па семьях купцов ренегатов.
Человек оказался семейный и очень переживал, особенно когда в полуотключке выдал, то куда спрятал свою семью.
После отправки спецгруппы по указанному адресу — со строжайшим приказом брать живых и здоровых — он сразу запел по полной.
К концу дня взяли всех, кого следует по его наводкам, а так же немецкого и английского агентов плюс двух китайских.
Они переключились на царевича уже в последнее время — до этого просто собирали местные сведения.
Месяца два мы в основном тренировались, потом был этот кровавый пробег за поездом.
Царь инструктировал нас, где мы должны улыбаться, где говорить ласковые слова.
Я лично контролировала работу машинистов — царь предусмотрительно захватил дополнительную бригаду.
Первой смене пришлось прострелить ноги и приковать вместе со всеми — в отказ пошли.
Дальше всё прошло без осложнений. Из нас делали капитальное пугало — для регулярных войск в основном и прочих колеблющихся.
Распускались слухи, что мы на обед едим мужские органы царских врагов и закусываем печёнкой их детей.