Этот указ означал конец монгольского войска, он обрекал всех монголов на нищету. Я поднял глаза на хана и спросил почему.
Он ответил — Цыси хочет построить новый дворец, а белый мрамор стоит дорого.
И я поверил ему. Он сказал, думай до завтра.
Утром я опустился перед ним на колени и спросил, что я могу для него сделать. Он поведал мне свои планы, сначала в отношении Китая — раздробить его на Русский север, Центр и Южные провинции. Потом пойти постепенно общим войском на центральную Русь, постепенно вводя свои законы.
Не сразу, а как бы в ответ Петербургу, он шлёт карателей, мы в ответ захватываем очередную губернию.
Через два насыщенных подготовкой месяца я был в Пекине.
Со мной были десять моих родичей тоже присягнувших хану. Еще десять должны были после первых вестей из столицы начать уговаривать старейшин ближних и дальних родов.
На всех сразу хан и не рассчитывал, велел собрать хотя бы тысячу, встать лагерем поближе к Маньчжурии и объявить о выходе монголов из Империи и переходе в земли РСС.
Но для этого следовало сделать несколько дел в Пекине. Всего нас было двенадцать я, десяток моих и ханец. В течение месяца ханец тайно восстанавливал некоторые свои связи.
Всего четверо откликнулись на его осторожные намеки. И он сказал — пора.
Мы начали действовать первого ноября. Весь план в начале зависел от меня.
Дело в том, что я жил у озера, отлично плавал и маскировался в прибрежной растительности.
К тому же в Иркутске я месяц провел, совершенствуясь в стрельбе из винтовки — снайперской как называл её хан.
Она была одной из двух, что в разобранном виде были доставлены в Пекин. Ночью я проник в пруд императорского сада. До павильона, где любила отдыхать императрица, было метров пятьсот.
Но позиция была только здесь. Она все-таки выбрала сегодняшний полдень для отдыха — мне повезло. С ней была свита и толстяк.
Первым выстрелом я промазал, вторым тоже, от третьего её загородил толстяк-евнух. Он её придавил — и в этом мне повезло — так как четвертый раз, выстрелив в этот момент, я повредил ей ногу, не сильно, но это помешало её бежать.
Больше её никто не загораживал, и в оптический прицел она стала похожа на подраненную дичь.
Я улыбнулся, выбрал спуск курка в пятый раз, и повелительницу миллионов подбросило как куклу.
Последние две пули я выпустил по неподвижному телу.
Бросил винтовку в воду и уплыл. А в это время мои люди забрасывали горящими стрелами противоположную оконечность дворцового комплекса.
Я смог выбраться в начинающемся бардаке и соединится со своими.
Вскочил на коня и с криками Цыси мертва, белые дьяволы убили её, мы метнулись к монгольским казармам — там командовал один из бывших приятелей отца.
Он сразу поверил мне в той части сбивчивого рассказа, что императрица мертва.
Он приказал своим трём сотням седлать коней и двигаться к дворцу.
Сделаю поправку — с собой я взял только двоих.
Остальные получили от меня приказ жечь местные европейские храмы и убивать миссионеров.
Один из них со второй нашей снайперской винтовкой устроился на ветвистом дереве вблизи того входа во дворец, к которому мы двигались.
Когда мы подъехали, возле ворот царила суматоха. И вдруг один из маньчжуров указал в нашу сторону и что-то воскликнул. Они схватились за оружие, и тут раздался выстрел.
Начальник трёх сотен с простреленной головой рухнул в пыль — мой младший брат сидящий на дереве был хорошим стрелком.
Я заорал, что грязные маньчжуры убили нашего родича — они заодно с белыми дьяволами. Схватил лук и поскакал вперёд на отряд маньчжур, все ринулись за мной.
В последующей битве погибли двое моих людей. Мы прорвались внутрь здания — уже местами горящего от наших стрел.
Как я и думал маленького императора от имени, которого правила Цыси — держали в гостевых комнатах — отдельной тюрьме, где раньше императрица держала и морила голодом жену прежнего императора Тунчьжи, пока у неё не случился выкидыш.
Именно оттуда выходило десять маньчжур, держа на руках малыша.
Да, этому далеко до сибирского хана — он удивлённо хлопал глазенками, даже когда моя стрела пробила его горло.
В загородный дом, где прятался Ханец, все шестеро пережившие этот день вернулись, соблюдая осторожность.
Город пылал, лошадей мы бросили — передвигаться пешком в отблесках пламени и прятаться от суматошно мечущихся войск бело проще.