Екатерина Тeрина
Мищерский лес
Про Мищерский лес разные слухи ходили: про портал, про нечисть, про воронку… но "научно" доказано было одно, что путь по дороге через него в одну сторону занимал на машине один час сорок мин, а в другую меньше двух не выходило. Даже рьяные скептики, делающие поправки на ветер, машинопоток, хотя какой уж тут поток, когда если в час с десяток машин проедут, то и хорошо, трасса то не федеральная, въезжая в лес, особенно ночью глазами почему-то к иконкам, которые на переднюю панель водители крепят прилипали. Так само собой получалось.
Селений, даже маленьких, в этой части округа практически не было. Грибники ходили, но до сумерек все старались свернуться и по домам. Лес был красивый, из краевого центра в расцвет Советского союза, приезжали и киношники, и союз писателей – смотреть наделы под дачи, и администрация с архитектурой, что-то делили-пилили, но дальше разговоров и планов дело ни шло.
Дорогу вот только с горем пополам отремонтировали, текучка кадров говорят страшная была. Привезли технику, вагончиков для рабочих, ночевать в ближайшие села не наездишься, только вот люди день-два и домой бегут и никакими уговорами не остановишь. В итоге из ближайшей колонии бригаду привезли, да конвойных, что там было никто не знает, дорогу сделали, а вот люди… Кто как… У нескольких судьба такой зигзаг сделала, что дух захватывает, личности – это теперь небезызвестные, хоть и в узких кругах, с большим влиянием, можно сказать в масштабах страны. Пара человек до сих пор в больнице при колонии, то ли аутизм, то ли ещё что. А про остальных слыхом не слыхивали, у них по окончанию работ звонок прозвенел, разлетелись и тишина, хотя местные все, но домой ни один не пришёл. А родственники и не искали. Как и не было их. В те времена наличие в семье сидельца не афишировалось и без всякой мистики такие люди подальше от родных мест держались.
Толстая как кадушка, Людмила Павловна, невестку не любила и любой промах Любочки всегда подчеркивала. Но Любочка к превеликому сожалению редко давала повод, она была удивительно тихая и услужливая, малахольная, одним словом, поэтому Людмиле приходилось маневрировать и режиссировать, дабы вывести-таки вражину на чистую воду.
Леса Людмила никогда не боялась, она вообще мало чего опасалась, не от смелости, а от некоторого недомыслия. В 8 лет от роду что-то со смышленой, весёлой, тонкой и звонкой тогда Людочкой произошло, то ли осложнение после ветрянки дало о себе знать, то ли что-то генетическое проявилось, но Люда начала стремительно набирать вес, беспробудно спать, потеряла интерес к играм и сверстникам, стала плаксивой и в итоге психиатр в районной поликлинике поставил отставание в развитии. Школу она закончила еле как, на одной математике. Математику Люда не знала, она её понимала. И уравнения, и функции и как оказалось бухгалтерию. Когда мать её после школы пристроила в колхозную контору младшим кассиром, у Люды неожиданно получилось. Деньги и цифры были подвластны ей. При очевидной недалекости и детской инфантильности абсолютно во всем, её финансовая отчётность была гениальной, а чутье на прибыль необъяснимо рационально. С такими данными Людмила Павловна к 52 годам пришла в двадцатилетнем почетном несменяемом статусе главбуха местного агрохолдинга, на новеньком Порше, с сумкой типа «биркин» и золотыми болтами во всех мыслимых местах.
В тот исторический для бухгалтерской семьи день, за грибами Людмилу Павловну с невесткой привёз сын. Несмотря на значительный достаток в семье деревенские привычки Люды никуда ни делись. Наряду с Мальдивами, ресторанами, шоппинг турами, садилась картошка, заготавливались веники, грибы и соленья. Перечить источнику благополучия – Людмиле Павловне никто не смел и в тришках от Армани семейство выходило в поля, что, впрочем, маркетинговая служба предприятия использовала на модных сейчас информационных ресурсах, соцсетях и тому прочих интернетах как демократический имидж местного топ менеджмента.
Пока тетки бегали по окрестностям с корзинками, сын коротал время в телефоне отбывая повинность. Вопреки серьёзным габаритам расплывшейся фигуры, Людмила Павловна как медведь, когда ей была на то напасть, могла преодолевать нужную дистанцию быстро и бесшумно, подкрасться не заметно, сидеть тихо, слышать и видеть то, что хотела. На сегодня у Людмилы Павловны был хитрый план: невестке внука надо было забрать до восьми в пришкольном лагере, ехать до места часа полтора, поэтому договорились в шесть с грибами закруглиться и в путь. Понятно, что никто бухгалтерского внучка на улицу бы не выставил, более того каждый был бы рад приласкать и обогреть, ведь любому хочется и с тринадцатой не пролететь и процент ежемесячной премии не потерять. Но у невестки Любочки был «пунктик» на этот счет, который Людмилу Павловну несказанно раздражал. Любочка очень любила сына Саньку, у них была прямо какая-то телепатическая связь, он чувствовал, что она идёт и открывал дверь ровно, как только двери лифта распахивались на площадке и она в свою очередь неожиданно появлялась там, где он ушиб коленку если, в садике температура поднялась, если с пацанами подрался. И еще при всей своей покладистости и уступчивости Любочка всегда делала то, что обещала Сане. Если сказала заберёт в восемь, значит так оно и будет. Зная это, Людмила Павловна тянула время за кустом малины. Вот уже половина седьмого, времени впритык, раньше не доедешь, по местным колдобинам даже Порш не летает. Всё ещё минут 10 потянуть и можно выходить. В самом прекрасном случае удастся вытянуть невесту на резкий выпад, о конфликте даже мечтать не приходилось, не Любочкина эта стихия, максимум поплачет, и тогда… речь была готова: о старенькой маме, брошенной в лесу, о неблагодарность детей, о вероломстве и предательстве.