Как ты думаешь, Мишель действительно считает нас трусами? — спросил Ив через минуту.
Подумаешь! Как-то раз он сам сказал, что мы храбрецы! Так оно и есть, правда ведь?
Ив с удовольствием согласился и, прежде чем улечься, привел тому множество доказательств.
Следующим утром Мишель и Даниель, как обычно, делал парке зарядку. На соседнем дереве выводил свои трели дрозд, в безоблачном голубом небе уже вовсю сияло летнее солнце. Ребятам даже не верилось, что они в Париже: шум мотора мусороуборочной машины и скрежет выгружаемых контейнеров еще не потревожил утренней тишины.
Знаешь, о чем я думаю? — неожиданно спросил Мишель.
Конечно, китайской рыбе!
Ничего себе! А как ты догадался?
Потому что я сам о ней думаю и до сих пор не могу понять этого так называемого китайца.
Кажется, он нас выследил и смылся… если только Мари-Франс не померещилось!
А самое странное, по-моему, что он не попросил нас уступить ему эту вазу прямо на рынке, раз она ему так нужна…
И зачем ему другая ваза? У меня только одно объяснение — он хотел заполучить пакет для подмены!
Значит, он шел прямо к Дюкофру, точно зная, что ваза у него…
Может быть… Что ж он так спокойно дал нам ее купить?
Трудно сказать…
Наверное, чтобы ни мы, ни торговец не догадались об истинной ценности вазы. Возможно, мы действительно заключили очень выгодную сделку на Блошином рынке! Может быть, эта ваза действительно «подлинная», как нас уверял Дюкофр?
Даниель громко рассмеялся.
Подлинная, как же… — сказал он. — Узнай об этом Дюкофр — он бы заболел, бедняга! Он же утверждал, что вазы для него — «мелочевка», что он предпочитает мебель!
Надо как-нибудь с ним поговорить. Может быть, он объяснит, почему продал ее так дешево… Ведь есть же какие-то признаки, по которым определяется, ценная вещь или нет.
Надеюсь!.. Однако пора под душ. Завтрак, наверное, уже готов!
И они побежали домой.
Даниель, застелив постель, спустился в гостиную первым и мельком посмотрел на часы. Уже десять часов, а за все утро еще ничего не сделано… Как досадно, что именно сейчас Мишель вздумал так копаться!
В это время кто-то бегом спустился по лестнице, и это прервало размышления Даниеля.
Алле-гоп, мы исчезаем! — воскликнул Мишель. — Направление— Булонский лес! Где близнецы?
А ты прислушайся, — посоветовал Даниель. — Ничего не слышишь?
Через открытое окно доносился шорох роликовых коньков.
Да… вряд ли нам удастся уйти одним, — вздохнул Мишель.
Не думаю! По-моему, им больше нравится кататься на коньках, чем гулять с нами.
Может быть… хотя…
Их прервал настойчивый звонок в дверь.
Черт! Опять все срывается! Кого это несет в такое время? Папа ушел рано утром, и мама с ним!
Если бы ты поменьше возился с постелью, мы бы уже (были в лесу! — разозлился Даниель.
Я писал открытки Артуру и Мартине…
Дверь в гостиную открылась, и показалось круглое лицо Онорины — домоправительницы семьи Терэ.
3
— Мишель, к тебе пришли, — объявила она. — Он говорит, что это очень важно…
— Это я, Дюкофр! — жизнерадостно представился не видимый посетитель.
Мишель и Даниель удивленно переглянулись. Что от них нужно старьевщику? Тем более в понедельник, когда Блошиный рынок открыт?
— Хорошо, Онорина, пусть войдет…
Онорина пропустила торговца в комнату; он по-прежнему был в серой блузе и в морской фуражке, а под мышкой держал сверток. Ребят позабавил взгляд знатока, которым он окинул обстановку гостиной.
После обмена любезностями возникла неловкая пауза: Мишель ждал объяснений. Казалось, гость не знает, с чего начать, и тянет время.
Э-э-э… я пришел по поводу той вазы, которую вы вчера купили, — выдавил он наконец.
И что?
Вышла ошибка! Это, впрочем, я сам виноват, и…
Дюкофру становилось все труднее и труднее объяснять свою «ошибку», но кузены не собирались ему помогать.
— Ну вот… эта ваза, которую я вам продал, попала ко мне не через специальную службу, как остальные. Я купил ее вместе с мебелью, понимаете?
Мишель и Даниель не понимали.
Эта ваза была отложена для одного клиента. А я забыл! У меня это вылетело из головы! Вы понимаете?
Так-так… — равнодушно протянул Мишель.
Так что я хотел бы забрать эту вазу, перекупить ее у вас. Обещание есть обещание, не правда ли?.. Вот и все!
Слова торговца, а главное — его явное смущение показались молодым людям подозрительными. Закончив свою сбивчивую речь, Дюкофр ждал ответа.
Мишель бросил на Даниеля вопросительный взгляд. Он тоже находил этот визит странным. Вообще торговец был им несимпатичен: его странная одежда, манера смотреть мимо собеседника, — все это производило отталкивающее впечатление.
Перекупить? — проговорил наконец Мишель. — Но вы уже опоздали!
Опоздал? — пробормотал Дюкофр, машинально посмотрев на часы.
Этот нелепый жест не ускользнул от ребят и заставил их улыбнуться.
— Вы знаете… я вам… нет, мой клиент предлагает хорошие деньги! Он сказал, что вы можете рассчитывать… на десять франков!
Мишель подумал, что для вещи, купленной за пять франков, цена неплохая. Но дело становилось все более и более загадочным.
— К несчастью, мсье Дюкофр, — вежливо сказал Мишель, — я уже отдал вазу тому, кому она предназначалась!
На красном лице торговца отразились противоречивые чувства.
— Отдали? Вазу? Как некстати! Я вам даю за нее… двадцать франков… прямо сейчас. Слово Дюкофра, я предлагаю выгодную сделку!.. Ну ладно, чтобы с этим покончить и не тратить понапрасну ни вашего времени, ни моего, — вот тридцать франков!..
Гость достал из кармана пухлый бумажник, отсчитал три купюры и, улыбаясь, протянул их Мишелю. Даниель стоял немного в стороне, и ему были видны капельки пота, выступившие на лбу Дюкофра.
Мишель опустил голову и огорченно развел руками, чем здорово позабавил Даниеля — сыграно было мастерски.
Сожалею, мсье Дюкофр, — сказал он, — но повторяю — у меня уже нет этой вазы, и, следовательно, я не могу вам ее отдать!
Я принес две другие, — настаивал торговец. — Они тоже очень красивые и, знаете ли, подлинные.
Последнее слово вызвало взрыв смеха. Дело в том, что со вчерашнего дня ребята произносили его столько раз, что оно стало нарицательным. Разглагольствуя таким образом, Дюкофр извлек из своего пакета две вазы и поставил их на стол, подсунув под одну из них тридцать франков.
— Две первоклассные вазы вместо одной! — сказал он, удовлетворенно потирая руки. — Даже не сомневайтесь!
Мишель начал выходить из себя. Что еще надо было сказать этому упрямцу, чтобы он ушел и забрал свои «первоклассные» вазы? Неужели на него не действуют никакие аргументы?..
— Я не сомневаюсь, я вам отказываю! — сказал он как можно суше. — У меня больше нет этой вазы, и я не могу вам ее вернуть, какие бы деньги вы мне не предлагали! Извините, но у нас с кузеном срочное дело.
Дюкофр открыл было рот, но слова застряли у него в горле; бедняга побледнел. Красные прожилки на лице стали фиолетовыми на фоне бледной кожи. Торговец достал из кармана большой носовой платок, промокнул лоб и, немного успокоившись, кивнул головой.
— Надеюсь, что вы об этом не пожалеете, мои юные друзья, — медленно проговорил Дюкофр. — Послушайте, я был… я уверен, что мой клиент согласился бы и на пятьдесят франков…
Гость украдкой наблюдал, какой эффект произведет его последняя попытка; по правде сказать, он сам с удивлением слушал, как предлагает десятикратную цену за эту вазу, но молодые люди не отреагировали.
— Сожалею, мсье Дюкофр, — заключил Мишель, — но я повторяю: у меня нет вазы! Продолжать торговлю совершенно бесполезно!
Дюкофр с сожалением упаковал принесенные вазы, бормоча что-то невнятное. Он вдруг очень заторопился и, надев фуражку, быстро попрощался и удалился своей неуклюжей походкой.