Рамзан разделся донага, сел в кресло, налил себе водки. Николай тоже разделся и почувствовал, что ему так хорошо, как никогда не было. Лампы хорошо подсвечивали прекрасное тело голой девушки, обнажённый Рамзан возбуждал его. Он никогда в жизни не находился рядом одновременно с обнажёнными женщиной и мужчиной. Групповой секс он отрицал, а тут почувствовал, что зря терял время.
- Я хочу первым, - сказал Николай.
- Не выйдет, мне девочка нужна, я это устроил, в следующий раз тебе девочка будет. Посмотришь, приятно наблюдать! Она девственно чиста, и что очень важно - без движений. Это особый кайф!
- Ты уже делал так?
- Нет, это я придумал! Я создал этот способ. В Европе практикуют, теперь проверим!
Николай чуть не сошёл с ума от желания, пока Рамзан развлекался. Чего он только не делал со спящей Мариной.
- Кайф! Она эластична, как бинт! - сказал Рамзан. - Слепая, глухая, не трепыхающаяся Россия!
Он сел в кресло, жадно закурил сигарету, выпил рюмку водки.
- Не проснётся? - спросил Николай.
- Учёному заплатили, обещал, что это современный наркоз, на два-три часа хватит. У нас ещё навалом времени.
Николай не знал, что всё происходящее снимается для того, чтобы в нужный момент, в случае непредвиденных обстоятельств, предъявить видео его отцу.
- Что-то неведомое разверзлось! У меня такого не было! - сказал Николай, закуривая и наливая себе водки.
- Это ад! Я знаю, что говорю! - сказал Рамзан.
Натешившись, Рамзан и Николай собрались уходить. Джамал вопрошающе смотрел на Рамзана.
- Можно тебе, можно!
- Всего-то троих! Какая русская не выдержит этого? Коня на скаку остановит! Только быстренько, проснуться может. Оденешь её потом, вколешь, знаешь что, и оставишь, где обговаривали, потом её отцу позвонишь. Без проколов. Понравилось, Николай?
- Я до сих пор балдею! Она же как мёртвая лежала, только тёплая... Я чувствовал себя маньяком.
- А мы и есть маньяки! - засмеялся Рамзан. - Джамал, только дождись, чтобы за ней приехали, не засветись! Идеальное преступление!
<p>
***</p>
Анатолия разбудил звонок сотового, сердце сжалось от дурных предчувствий. "Да", - сказал он. - "Дочь свою забери, она на лавочке сидит, адрес пришлю". Анатолий ничего не понял, первой мыслью было: ошиблись номером. Через минуту прислали адрес, это был центр Москвы. "Значит, не ошиблись, сначала звонок, потом sms. Пять утра!" Стал быстро одеваться, дурные предчувствия не отпускали. - "Голос был изменён. Зачем?" Хотел позвонить домой, узнать дома ли Марина, но решил съездить по адресу. Тихо, чтобы не разбудить мать, отца и Евгения Прохоровича вышел из дома.
Во дворе на скамейке увидел Евгения Прохоровича.
- Ты куда Толя?
- Надо съездить по делу!
- Что случилось, ты какой-то не такой?
- Не знаю, сейчас позвонили, сказали: забрать дочь, потом sms с адресом прислали. Что-то мне не по себе.
- Я с тобой! Одного тебя пускать нельзя, ты сам не свой.
- Только не надо одеваться, мы же в машине туда и назад. Может ошибка, может, розыгрыш. Сейчас всего хватает.
Доехали за сорок минут, навигатор показывал, что приехали, но Анатолий никого не видел на скамейке. Он остановил машину, вышел из неё и подошёл к восемнадцатиэтажному дому, посмотреть номер. И тут он заметил на скамейке фигуру, бросился к ней. "Марина! Господи! Как она могла здесь оказаться?" Дочь была не в себе, как будто пьяная. Он знал, что Марина не пьёт, это ещё больше его удивило. "Папа, мне плохо, - узнав отца, сказала она. - Ничего не помню, но надо мной надругались, никого не видела, как здесь оказалась, не знаю. Ничего не знаю, но болит везде, кровь ..." - "Не говори ничего! Жива и, слава богу. Разберёмся!" Анатолий взял дочь на руки, она показалась ему лёгкой, как пушинка, в детстве он брал её на руки, пел колыбельную, и она засыпала у него на руках. Он смотрел на свою спящую принцессу и думал: "Вот оно счастье, большего быть не может". Евгений Прохорович бежал навстречу. "Марина! Что с ней?" - спросил он. - "Ничего не помнит, но надругались над ней. Надо в больницу". - "Папа, не надо в больницу, попадёт в газеты, интернет, не хочу!" - "Я позвоню Николаю Николаевичу, он хирург, как скажет, так и сделаю. За что Марине такое? Она же святая, никому плохого не сделала, дьяволы какие-то". Долго не отвечали, наконец, ответили. Объяснил ситуацию. "Я буду в больнице через час, может, чуть раньше, сейчас пробок нет". - "Сказал везти её к нему в больницу". Евгений Прохорович плакал, а Анатолий был до такой степени растерян, что стал сомневаться, сможет ли вести автомобиль. На мгновение он даже потерял ориентацию, не соображал, где находится и куда ехать. Закурил сигарету, руки тряслись. Евгений Прохорович спросил: "Сможешь вести? А то давай, я!" - "Вы сами не в лучшем состоянии, сейчас соберусь, мне надо пять минут".
По дороге Анатолий спросил: "Ты была на машине?" - "Да, мы с Сашей вышли из клуба. Она пошла к своей машине, отъехала, я ей помахала, пошла к своему авто. По дороге решила заехать в магазин, купить мороженого. Какой-то нерусский стал кричать, что я его машину поцарапала. А потом двое силой посадили меня в машину, чёрную, большую. Я кричала, вырывалась, ехали недолго, потом один сказал: "Делай!" И меня укололи в плечо. Больше ничего не помню. Очнулась на скамейке, но идти не могла и не знала куда".
"Звери!" - сказал Николай Николаевич, выйдя из операционной. - Они её всеми способами, в крови обнаружена большая доза снотворного, похожего на наркоз, позже определим какого, и морфий". - "Насиловал не один?" - спросил Анатолий, он никак не мог выйти из состояния прострации, не укладывалось в голове, что с его дочерью могло такое случиться. "Один такого не сделает! Похоже на заказ". - "Я думал хулиганы, случайность". - "Всё может оказаться гораздо проще, сейчас в такие игры сынки богатеньких играют! С Мариной всё будет хорошо. Поставили капельницу, наркотики выведем. Депрессия будет, но вытащим! Не оставляй её одну и лучше, чтобы эта история не вышла на публику. Раздуют скандал, ей от этого только хуже будет. Оклемается, отправь за границу..." - "Можно её забрать?" - "Да, через час, дома лучше, но постарайся никому не говорить, пусть как можно меньший круг знает". - "И жене не говорить?" - "Я бы не стал, опыт подсказывает, чем меньше людей, даже близких, знают, тем скорее может придет в себя".