Владимир Сорокин Мишень
Ивану Дыховичному
Сега с Маратом из Красных Домов и Васька Сопля с восьмого барака отправились после школы на Крестовские склады жечь крыс. Склады эти разбомбили немцы еще в 41-м, а теперь, в 49-м, там в подвалах развелось крыс видимо-невидимо. Крыс били из рогаток, мозжили обгорелыми кирпичами, шарашили кольями, поддевали на железные пики, глушили самодельными пороховыми бомбами. У каждого из трех друзей был свой личный «крысиный счет»: долговязый, белобрысый и мутноглазый Сега угробил 18 крыс, смуглолицый, картавый и верткий Марат — 12, а приземистый, гнусавый и длиннорукий Васька Сопля — 29. В троице верховодил Сега, Марат был на подхвате. Соплю уважали, хотя он был на год младше, ниже ростом и слабее Сеги. Старший брат Сопли, вечный второгодник Вовка по прозвищу Шка, зимой попал в колонию за поножовщину, оставив Сопле свою убойную рогатку с тройной авиационной резинкой, из которой Сопля научился метко стрелять чугунками — кусочками битых чугунных радиаторов парового отопления. Такая остроугольная тяжеленькая чугунка со свистом впивалась в серо-волосатое тело крысы, заставляя ее предсмертно визжать.
Сега любил метать в крыс кирпичи, а попав, добивать дергающуюся тварь обструганным колом. Затем он ловко, сквозь зубы, сплевывал на размозженную крысу, бормоча «Эс-Фэ-О»,[1] чистил в земле окровавленный конец кола, поднимал новый кирпич и шел искать живую крысу.
Марат был изобретательнее своих друзей. В сарае одноногого инвалида и пьяницы Андреича он тщательно готовился к крысиной войне: делал пороховые бомбы, выковыривая порох из винтовочных патронов и засыпая в бумажные фунтики, облеплял фунтики глиной, обсыпал мелкорублеными гвоздями и, вставив фитили, сушил на крыше сарая. Потом прятал бомбы в свои безразмерные карманы, сворачивал самокрутку, просил у Андреича «огня в зубы», закуривал, натягивал кепарь и деловито, враскачку шел на войну. На складах Марат пролезал в самые темные подземелья, поджигал бомбу, метал, прикрывал голову, ожидая взрыва. Бомбы всегда взрывались. Нашпигованных гвоздями крыс он выволакивал наверх за хвосты, злобно-небрежно бросая к ногам друзей:
— Еще одну шушеру уделал!
Пару раз разлетающаяся сечка доставала и самого бомбометателя: шляпка гвоздя впилась ему в прикрывшую голову кисть, и Сега перочинным ножиком выковырнул из руки товарища боевой осколок.
Перебив порядочно крыс и заметив, что число их в бесконечных подвалах складов не убывает, три друга нашли себе новое развлечение: ловить крыс и жечь их живьем. Для поимки противных тварей была сооружена сеть из трех авосек. Ее навешивали на какую-нибудь дыру, а с другой стороны шуровали кольями, орали, метали кирпичи и бомбы. Крысы бежали и попадали в сеть. Здесь начиналось самое сложное — схватить крысу так, чтобы она не выскользнула или не покусала. Для этого Сега приспособил старые меховые рукавицы деда. Внук вымазал их в растворе, которым громкоголосые бабы штукатурили котельную, раствор застыл, и дедовы рукавицы стали просто каменными — ни одна крыса не могла прокусить их. Сега назвал свои рукавицы «ежовыми», вспомнив старый плакат в кабинете школьного военрука — на нем сотрудник НКВД в огромной колючей рукавице сжимал каких-то хвостатых и длинноносых очкариков.
— Мои рукавицы — как ежовые трактора! — говорил Сега.
Страшно было крысам попадать в эти рукавицы. Их ждала лютая смерть: наверху, посреди обугленных стен разводился костер, на него ставился большой ржавый бидон с оторванной крышкой. В бидон пускали крысу. И молча слушали, как она пищит и бьется в раскаленном бидоне.
В этот пасмурный день друзьям долго не везло. Крысы или проскакивали сквозь сеть, или просто не шли в нее. Да и как-то попрятались, попритихли. Сега уже плюнул, предложив пойти порезаться в расшибец с детдомовскими. Но упорный Марат не отступал — сопя и кряхтя, ползал по мокрым подвалам, орал, свистел, метал кирпичи в темноту.
Наконец попалась одна.
Схватив «ежовыми тракторами» крысу, Сега вытащил ее из сетки, вынес из подвала и кинул в бидон. Соприкоснувшись головами, друзья заглянули в бидон, оценивая трофей. Крыса была как крыса: не большая и не маленькая, с хвостом. Она неподвижно сидела в полумраке на пока еще холодном днище бидона, покрытого обугленной крысиной кровью.
— Опчики-корявые! — Сега звучно шлепнул ладонями по бидону. — Ща поджарим тебя, шушера.
Крыса сидела неподвижно.
— Ишь, и не шугается… — Сопля тюкнул ботинком в закопченный бок бидона.
Крыса не пошевелилась. Сопля плюнул ей на серую спину. Крыса вздрогнула, подняла голову и понюхала воздух. Влажные глаза ее блестели.