— Не знаю… может быть. Но это к делу не относится. Повторяю вопрос: что будем делать?
— А ничего, — очкастый кинул в огонь очередную щепочку. — Нравится нам это или нет, но мы уже история, прошлое — и не можем пытаться моделировать будущее по образу и подобию своему. Мы были повитухами нового мира, но у колыбели сидеть другим.
— Любишь ты красиво говорить, — недовольно проворчал широкоплечий.
— Тс-с!.. Слушайте! — вскинул голову очкарик.
То ли ветер принес откуда-то издали эту мелодию, то ли по другим, неведомым каналам она сюда долетела… Яростно-веселые раскаты барабанов, чеканная и в то же время ироничная канва баса, а поверх, перемежаясь — негромкий голос флейты, удивительно спокойный, и чистый, высокий вокал — древний, как сама пустыня… А потом вступила гитара. Соло не было размеренным — оно было нервным, как будто рваным, страстным, пробирающим до мороза по коже, оно словно рассказывало о чем-то, убеждало, подталкивало решать… Решать самим.
Шестеро молча смотрели в пламя костра, напряженно вслушиваясь в затихающую вдали музыку.