Теперь взгляд у господина полковника сделался уж вовсе нехорош, и тянуло от него какими-то крайне скверными эмоциями: в одной куче и раздражение, и холодный расчет, и неприязнь, и страх… И еще — любопытство, но какое-то ленивое, вялое, как у кота, играющего с мышом. Или у обожравшегося патриция, опускающего большой палец… Так или иначе, Олегу господин координатор стратегической разведки, или как его там, нравился все меньше и меньше — по сравнению с этим холодным убийцей, пожалуй, даже белесый подельничек Стаса покажется ангелом! Он сжал и разжал под столом левую руку, покрутил кистью… Рука болела. Если придется драться, худо дело…
— Собственно, вас это не касается, — разомкнул уста Дженкинс. — На вашем месте я бы держался скромнее, учитывая, что кое-кого из ваших людей ждет не дождется чрезвычайный трибунал. А точнее — если вы еще не поняли — я могу прямо сейчас предъявить капралу Джейн Лебовски обвинения в мятеже и дезертирстве, — на последней фразе генерал не то чтобы запнулся, но как-то смешался, даже бросил быстрый взгляд в сторону Джейн, словно извиняясь за что-то. По крайней мере, Олегу стало ясно, что уж кому-кому, а Джейн он никаких таких обвинений ни за какие пряники предъявлять не станет.
Не экземпляр он никакой, решил для себя Олег. Просто по жизни дурак… Хотя, если он там, в Крепости, обставил Патрика, заставил поверить в то, что стал экземпляром… Непрост, получается, господин генерал, ох как непрост!
— Слушай, заткни офицера, — он нарочито фальшиво улыбнулся Леваллуа. — Иначе я сам его заткну.
Дженкинс никак не отреагировал — только желвак на скуле ходуном заходил. А Леваллуа — этот, кажется, игру Олега просек сразу. Разведка, профи, чего уж там… Он чуть пристукнул ладонью по столу — дежурная легкомысленная улыбочка дико контрастировала с ледяными глазами:
— Вот что, Панин, ты, конечно, можешь считать нас кровопийцами, сатрапами, негодяями и мерзавцами… Твое право, я тебя даже разубеждать не буду. Но мы же с тобой профессионалы, а не барышни-гимназистки. Мы по определению обязаны оперировать не моральными категориями, не эмоциями, а практическими соображениями. Так что вместо того, чтоб комедию ломать, послушай меня спокойно пару минут. Договоримся — значит, договоримся, нет — значит, нет, но тогда уж не обессудь. Ну что, годится?
— Ладно, валяй. Можешь заодно рассказать, что на самом деле вы белые и пушистые.
— Белых и пушистых на нашей работе не держат. Знаешь, тут дело даже не в том, что сейчас мы — с военной диктатурой и всеми сопутствующими радостями — просто меньшее зло. В данный момент это для нас с тобой вопрос не принципиальный. Можем обсудить это позже, за рюмочкой, но сейчас у меня к тебе дело только одно: я тебя снимаю с крючка, ты больше не лезешь в эту историю с Выбором. Если да — ступай себе на все четыре стороны и хоть резистанс свой организовывай, хоть уходи «в пампасы», дело хозяйское. Я тебе слово даю, что мешать не стану. Сам видишь, я на эту встречу пришел, считай, без серьезной охраны — твоей команде мои солдатики на один зуб.
Олег поднял взгляд на Леваллуа — в упор, глаза в глаза:
— Слушай, я вот понять не могу, чего ты тут распинаешься? Не проще меня сразу грохнуть?
— Гораздо. Только дешевое решение — не значит верное. А от тебя мертвого проблем куда больше, чем ты сможешь доставить живой… Слишком многие уже в курсе про твои художества, так что если мы тебя по-тихому «исчезнем», из тебя моментально такую икону слепят, что любо-дорого. А живой… Ну, допустим, попытаешься ты, как обещал, партизанское движение создать. Но ты ж сам знаешь, что ничего такого уж серьезного организовать не сможешь, пороху не хватит. У тебя же в мозгах на эту тему ограничитель заложен — ваша же контора и страховалась…
Олег не чувствовал никаких эманаций, характерных для вранья, — но чем дальше, тем крепче становилась уверенность: врет полковник! Пожалуй, больше всего походило оно на то, что в Леваллуа параллельно существуют два разных человека, и тот, что сейчас на виду, свято уверен в том, что говорит правду и ничего кроме правды. Странное раздвоение, ничуть не напоминающее актерскую игру — раньше сталкиваться с таким не приходилось… Или приходилось, но не было повода приглядеться повнимательней? И зачем здесь Дженкинс? Ведь не ради же одной-единственной идиотской реплики насчет трибунала?.. Жаль, что народу за столиком многовато для того, чтобы каждого в отдельности «отслушать».
Конечно, есть еще вариант, что наш стратегический разведчик просто не в курсе насчет побочного воздействия Тропы — «сброса настроек», полученных при инициации. Но сильно обольщаться на эту тему определенно не стоило: что у него там идет «вторым слоем», что он на самом деле знает и что думает, Олег бы угадывать не взялся. Ладно, то что он «первый слой» светит — уже хорошо, попробуем развить…